Из дневника маленькой собачки
Запись вторая, подлиннее.
Итак, дело близилось к зиме, и все мои хозяева стали уходить на работу и оставлять меня дома одну. Сначала я обрадовалась, но, оказалось, что радоваться особо нечему. В первый же день они все ушли и оставили мне из любимых игрушек только два мячика. Остальные все игрушки, в том числе бутылки из-под «Аква Минерале», остались лежать на шифоньере. Их туда на ночь складывает дедушка, потому что когда я начинаю играть ими ночью, я всем мешаю спать. Мячики я довольно быстро закатила под кресло, откуда достать самостоятельно не смогла, и мне стало скучно. Тогда я пошла искать по квартире, чем бы заняться. В спальне у бабушки с дедушкой ничего интересного не обнаружилось. С кровати свешивался дедушкин галстук, но я совсем недолго потаскала его по комнате, немного пожевала и бросила под тумбочкой.
В комнате у «мальчишек» порылась немного на столе, где стоит компьютер. Пока все обнюхивала, нечаянно свалила на пол коробочку с дискетами. Когда они упали и рассыпались, я одну из них попробовала на зуб. Она оказалась совсем не твердой,– стоило мне слегка сжать зубы, она приятно хрустнула, и в ней сразу появилось несколько дырочек.
Тогда я придумала себе игру с дискетами: беру одну дискету и отношу ее в большую комнату под стул, беру другую дискету, и отношу ее в кухню к холодильнику, и так далее, пока дискеты не кончились.
И тут я нестерпимо захотела пИсать! Когда в доме были люди, я подбегала к двери и жалобно скулила. Кто-нибудь одевался и выводил меня на улицу. К строгому режиму – писать три раза в день: утром и вечером и на ночь, как это делается сейчас, меня тогда еще не приучили, и, поэтому, долго терпеть я не могла. Я походила по квартире в поисках наиболее удобного места и, в конечном счете, выбрала маленький коврик у кровати в спальне. Очень удобно – и лужицы нет, и маленький коврик стирать проще, чем большой палас.
На душе стало полегче, и я пошла на кухню подкрепиться. И вдруг я увидела в коридоре шикарные бабушкины замшевые сапоги! Они стояли такие красивые, как я коричневые, с какими-то узорами! Я просто не смогла пройти мимо. Они так вкусно пахли кожей и бабушкой! А на вкус они оказались просто изумительными! Только вот к сапогам по всей длине были пришиты какие-то пластмассовые зубчики, которые мешали откусывать кожу. Я подумала, что бабушке эти зубчики тоже сильно мешают, и решила их отгрызть. Зубчики оказались очень крепкие и, поэтому, много отгрызть я не смогла, – заболели зубки. Я решила немного отдохнуть, но тут заметила на столике под зеркалом такие же коричневые замшевые перчатки. Пришлось несколько раз высоко подпрыгнуть, прежде чем я ухитрилась схватить одну из них. При этом мне на голову посыпались какие-то тюбики, цилиндрики, флакончики, которые очень сильно пахли бабушкой. Но эта мишура меня совсем не интересовала, так как у меня была главная добыча – замшевая перчатка. Я видела, как однажды бабушка надевала их на руки, и еще тогда подумала, – как же бабушке будет трудно, если ее коготки будут закрыты этими перчатками. И тогда я решила помочь бабушке и сделать в пальчиках дырочки, чтобы коготки выглядывали наружу. Жаль, что не удалось достать вторую перчатку, но я подумала, что бабушка и так будет довольна.
Потом я захотела какать. Но какать на коврик я не стала, потому что с коврика будет труднее убирать мои какашки. Поэтому я покакала прямо на паркет.
Отдыхать я забралась на диван перед телевизором. Там лежал какой-то красочный журнал с картинками. На картинках были изображены люди, но я решила его полистать, – может быть там нарисована какая-нибудь собачка. Листать журнал на диване было не удобно, и я стащила его на пол. Журнал оказался не крепкий, он все время рвался, и на полу оказалось очень много маленьких бумажек.
Картинок с собачками я не нашла и, поэтому, покушав свои вкусные шарики, оправилась спать в мой мягкий теплый и уютный домик.
Проснулась я оттого, что кто-то открывал дверь ключом. Это была бабушка! Я кинулась к ней, и когда она взяла меня на руки, я стала ее целовать и, от радости…. обписалась. Я всегда, когда сильно радуюсь, обписываюсь, и эту привычку не могу искоренить в себе до сих пор. Бабушка быстренько пристегнула поводок и повела меня гулять. На улице было холодно, и так как я уже пописала на бабушку, а какать не хотела, то запросилась домой. Тут бабушка почувствовала недоброе, и мы быстренько пошли в квартиру.
Когда бабушка включила свет в коридоре, потому что уже стемнело, она….ахнула! Я застеснялась и потихоньку попятилась в свой домик. Бабушка походила по комнатам, все время охая и ахая, затем взяла савок и веник и стала все убирать. В это время пришли остальные домочадцы, и бабушка стала громко на них ругаться. Она сказала, что больше этого выносить не может, что собакой никто не хочет заниматься, что ей больше нечего обувать с дубленкой, и, вообще, она найдет других людей, кому собака нужнее.
Когда я услышала, что меня хотят отдать другим людям, я тут же заплакала. Этот неправда, что у собак не бывает слез. Просто люди их не видят. Я сидела в домике и горько плакала, но на меня никто не обращал внимание, – все были заняты уборкой квартиры. Но вот на меня посмотрела бабушка, увидела мой грустный взгляд, и .... тоже заплакала. Она взяла меня на руки и стала обнимать и целовать. Мы сели с ней в кресло и еще проплакали целых полчаса, пока дедушка не забрал меня и не сказал, что не плохо было бы поужинать.
С тех пор больше никто и никогда не говорил, что меня отдадут другим людям.
Итак, дело близилось к зиме, и все мои хозяева стали уходить на работу и оставлять меня дома одну. Сначала я обрадовалась, но, оказалось, что радоваться особо нечему. В первый же день они все ушли и оставили мне из любимых игрушек только два мячика. Остальные все игрушки, в том числе бутылки из-под «Аква Минерале», остались лежать на шифоньере. Их туда на ночь складывает дедушка, потому что когда я начинаю играть ими ночью, я всем мешаю спать. Мячики я довольно быстро закатила под кресло, откуда достать самостоятельно не смогла, и мне стало скучно. Тогда я пошла искать по квартире, чем бы заняться. В спальне у бабушки с дедушкой ничего интересного не обнаружилось. С кровати свешивался дедушкин галстук, но я совсем недолго потаскала его по комнате, немного пожевала и бросила под тумбочкой.
В комнате у «мальчишек» порылась немного на столе, где стоит компьютер. Пока все обнюхивала, нечаянно свалила на пол коробочку с дискетами. Когда они упали и рассыпались, я одну из них попробовала на зуб. Она оказалась совсем не твердой,– стоило мне слегка сжать зубы, она приятно хрустнула, и в ней сразу появилось несколько дырочек.
Тогда я придумала себе игру с дискетами: беру одну дискету и отношу ее в большую комнату под стул, беру другую дискету, и отношу ее в кухню к холодильнику, и так далее, пока дискеты не кончились.
И тут я нестерпимо захотела пИсать! Когда в доме были люди, я подбегала к двери и жалобно скулила. Кто-нибудь одевался и выводил меня на улицу. К строгому режиму – писать три раза в день: утром и вечером и на ночь, как это делается сейчас, меня тогда еще не приучили, и, поэтому, долго терпеть я не могла. Я походила по квартире в поисках наиболее удобного места и, в конечном счете, выбрала маленький коврик у кровати в спальне. Очень удобно – и лужицы нет, и маленький коврик стирать проще, чем большой палас.
На душе стало полегче, и я пошла на кухню подкрепиться. И вдруг я увидела в коридоре шикарные бабушкины замшевые сапоги! Они стояли такие красивые, как я коричневые, с какими-то узорами! Я просто не смогла пройти мимо. Они так вкусно пахли кожей и бабушкой! А на вкус они оказались просто изумительными! Только вот к сапогам по всей длине были пришиты какие-то пластмассовые зубчики, которые мешали откусывать кожу. Я подумала, что бабушке эти зубчики тоже сильно мешают, и решила их отгрызть. Зубчики оказались очень крепкие и, поэтому, много отгрызть я не смогла, – заболели зубки. Я решила немного отдохнуть, но тут заметила на столике под зеркалом такие же коричневые замшевые перчатки. Пришлось несколько раз высоко подпрыгнуть, прежде чем я ухитрилась схватить одну из них. При этом мне на голову посыпались какие-то тюбики, цилиндрики, флакончики, которые очень сильно пахли бабушкой. Но эта мишура меня совсем не интересовала, так как у меня была главная добыча – замшевая перчатка. Я видела, как однажды бабушка надевала их на руки, и еще тогда подумала, – как же бабушке будет трудно, если ее коготки будут закрыты этими перчатками. И тогда я решила помочь бабушке и сделать в пальчиках дырочки, чтобы коготки выглядывали наружу. Жаль, что не удалось достать вторую перчатку, но я подумала, что бабушка и так будет довольна.
Потом я захотела какать. Но какать на коврик я не стала, потому что с коврика будет труднее убирать мои какашки. Поэтому я покакала прямо на паркет.
Отдыхать я забралась на диван перед телевизором. Там лежал какой-то красочный журнал с картинками. На картинках были изображены люди, но я решила его полистать, – может быть там нарисована какая-нибудь собачка. Листать журнал на диване было не удобно, и я стащила его на пол. Журнал оказался не крепкий, он все время рвался, и на полу оказалось очень много маленьких бумажек.
Картинок с собачками я не нашла и, поэтому, покушав свои вкусные шарики, оправилась спать в мой мягкий теплый и уютный домик.
Проснулась я оттого, что кто-то открывал дверь ключом. Это была бабушка! Я кинулась к ней, и когда она взяла меня на руки, я стала ее целовать и, от радости…. обписалась. Я всегда, когда сильно радуюсь, обписываюсь, и эту привычку не могу искоренить в себе до сих пор. Бабушка быстренько пристегнула поводок и повела меня гулять. На улице было холодно, и так как я уже пописала на бабушку, а какать не хотела, то запросилась домой. Тут бабушка почувствовала недоброе, и мы быстренько пошли в квартиру.
Когда бабушка включила свет в коридоре, потому что уже стемнело, она….ахнула! Я застеснялась и потихоньку попятилась в свой домик. Бабушка походила по комнатам, все время охая и ахая, затем взяла савок и веник и стала все убирать. В это время пришли остальные домочадцы, и бабушка стала громко на них ругаться. Она сказала, что больше этого выносить не может, что собакой никто не хочет заниматься, что ей больше нечего обувать с дубленкой, и, вообще, она найдет других людей, кому собака нужнее.
Когда я услышала, что меня хотят отдать другим людям, я тут же заплакала. Этот неправда, что у собак не бывает слез. Просто люди их не видят. Я сидела в домике и горько плакала, но на меня никто не обращал внимание, – все были заняты уборкой квартиры. Но вот на меня посмотрела бабушка, увидела мой грустный взгляд, и .... тоже заплакала. Она взяла меня на руки и стала обнимать и целовать. Мы сели с ней в кресло и еще проплакали целых полчаса, пока дедушка не забрал меня и не сказал, что не плохо было бы поужинать.
С тех пор больше никто и никогда не говорил, что меня отдадут другим людям.
Редактировано: 27 декабря 2004
