День защитника Отечества в Древней Руси
КАК ИЗБАВИЛАСЬ
РУССКАЯ ЗЕМЛЯ
ОТ ТАТАРСКОЙ
НЕВОЛИ
О светло светлая и украсно украшенная земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озёрами многими прославлена ты, реками и родниками, всеми чтимыми, гора¬ми, крутыми холмами, высокими дубровами, чистыми поля¬ми, дивными зверями, различными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами Божиими, и князьями грозными, и боярами почтенными, вельможами многими. Всем ты преисполнена земля Русская, о правоверная вера христианская!
Отселе до венгров, и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литвы, до немцев, от немцев до корелы, от корелы до Устюга, и за Дышащее море *; от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, до мордвы -всё то с помощью Божиею покорено было христианским народом. Безбожные эти страны повиновались великому князю Всеволоду, отцу его князю Юрию, деду его Владимиру Мономаху, которым половцы пугали своих малых деток, литва из болот своих на свет не показывалась, а венгры укрепляли каменные стены городов своих железными воротами, чтобы их великий Владимир не покорил...
Так рассказывает о бедах земли нашей «Слово о погибели Русской земли».
* Дышащее море — Северный Ледовитый океан.
НАКАНУНЕ НАШЕСТВИЯ
ПРИШЁЛ НАРОД НЕЗНАЕМЫЙ...
В
лето 1223, при князе Мстиславе Романовиче, в десятое лето княжения его в Киеве, за грехи наши, пришёл на незнаемый, рать неслыханная. Про них же никто не ведает ясно, кто такие, и откуда пришли, и каков язык их, и как они племени, и какова вера их. А зовут их — татары, а иные называют таурменами, а другие — печенегами. Иные же говорят, что про них ещё Мефодий, епископ Патарский*, пророчествовал: будто выйдет народ из пустыни Етривской, что между востоком и севером **, и к скончанию времён явится и пленит всю землю — от востока до Евфрат-реки, и от Тигра-реки до Чёрного моря. Бог же Один ведает их; мы же о них не ведаем ничего. Написали же мы здесь о них в память о князьях русских и о бедах, которые случились от них.
НАЧАЛО КНЯЖЕНИЯ ДМИТРИЯ ИВАНОВИЧА
В лето 1359 умер великий князь Иван Иванович Красный. Русские князья отправились в Орду, к царю. И князь, Дмитрий, сын великого князя Ивана Ивановича, тоже пошёл. Увидал хан, что мал ещё князь Дмитрий*, и отдал ярлык на великое княжение князю Андрею Константиновичу Суздальскому. Князь же Андрей не захотел великого княжения, но уступил его своему младшему брату — Суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. Вернулся из Орды Дмитрий Константинович и сел на великокняжеский престол.
В это время в Орде была смута — один царь другого убивал. В лето 1362 заспорили князь Дмитрий Московский и князь Дмитрий Константинович Суздальский о великом княжении. И отослали каждый своих послов в Орду. И принесли из Орды ярлык на великое княжение князю Московскому Дмитрию Ивановичу.
Той же зимой великий князь Дмитрий Иванович с братом своим, и с князем Владимиром Андреевичем*, и со всеми боярами собрал многочисленное войско и двинулся ратью к Переславлю. И не смог противиться ему князь Дмитрий Константинович, и, убоявшись такого воинства и ратным ду¬хом ослабев, бежал от Переславля прочь во Владимир, а отту¬да в свой город — Суздаль, отчину свою. Князь же Дмитрий Иванович, изгнав его из Переславля, вступил в город. И той же зимой с силой великой въехал во Владимир и сел на вели¬кокняжеский престол. И пробыл во Владимире три недели, и вернулся в Москву, а воинов своих распустил по домам.
* Князю Дмитрию, будущему Дмитрию Донскому было в то время всего девять лет.
* Мефодий, епископ города Патар (в Малой Азии), жил в конце IV веке. Он известен своими сочинениями. Ему же приписывают и «Откровение», пророчествующее о последних временах мира.
** Етривская пустыня на самом деле находится в Аравии.
МАМАЕВО ПОБОИЩЕ
В
лето 1380, к осени, двинулся на Русь окаянный Ордын¬ский князь Мамай с приспешниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всею силой татарской и половецкой; к тому же ещё нанял он войска басурман, армян, фрягов, черкасов, ясов, буртасов*. Также заодно с Мамаем были и Литовский князь Ягайло Ольгердович, с полками ли¬товскими и польскими, и Олег Иванович, князь Рязанский. И со всеми ними пошёл Мамай войной на великого князя Дмит¬рия Ивановича и на брата его, князя Владимира Андреевича.
Этот Мамай не был царём, но правил всею Татарской зем¬лёй, будто царь. И вот, возгордившись и возомнив себя царём, начал он плести злой заговор и созвал тёмных князей своих поганых, и так сказал им:
— Пойдём на Русского князя и на всю землю Русскую, как некогда при Батые ходили. Христианскую землю изведём, и церкви Божий огнём сожжём, и кровь христианскую про¬льём, и законы их порушим!
Оттого так говорил нечестивый, что люто гневался за смерть любимцев своих, князей татарских, перебитых на реке Воже.
И начал он, исполнившись ярости, неистово и поспешно собирать свои силы, чтобы покорить Русскую землю. Так на¬казывал татарам окаянный Мамай: «Пусть ни один из вас хлеба не пашет. Готовьтесь на русские хлеба!»
И поднялись за Мамаем все племена татарские.
Фряги — итальянцы; здесь: генуэзские наёмники из Кафы (Феодосии) и Сугдеи (Судака), генуэзских колоний в Крыму, вошедшие в войско Ма¬мая; черкасы, ясы — народы Северного Кавказа; буртасы — здесь: обоб¬щённое название поволжских народов.
Стал Мамай посылать гонцов в Литву, к нечестивому Ягай-ле, и к коварному помощнику басурманскому, душегубцу Оле¬гу, приспешнику дьявола. И заключил с ними нечестивый уговор — чтобы собраться им у Оки-реки в Семёнов день про¬тив благоверного князя Дмитрия.
В августе христолюбивый князь Дмитрий получил из Орды вести о том, что поднимается на христиан вся сила татарская. А изменник Олег послал к Дмитрию такую лживую весть: «Идёт Мамай со всем своим царством на мою землю Рязан¬скую — против меня и против тебя. Знай также, что идёт против тебя и Литовский князь Ягайло со всею своей силой».
Услыхал князь Дмитрий, что пришёл недобрый час и что идут на него войною все беззаконные царства, и так вымол¬вил:
— Наша рука ещё в силе!
И пошёл к соборной церкви Пречистой Божией Матери, и стал молиться, обливаясь слезами:
— Господи, всемогущий, всесильный, поистине Ты — Царь славы, сотворивший небо и землю, — помилуй нас ради молитв Пресвятой Матери Своей, не оставь нас, отчаявшихся! Ведь Ты — Бог наш, и мы — люди Твои; простри руку Свою свыше и защити нас; посрами врагов наших и оружие их притупи!
И, помолившись, вышел из церкви и послал за двоюрод¬ным братом своим князем Владимиром Андреевичем, и за все¬ми князьями русскими, и за великими воеводами. Когда те пришли, великий князь Дмитрий Иванович обратился к ним с такими словами:
— Пойдём с Богом против окаянного и безбожного и тёмного сыроядца* Мамая — за православную веру христианскую, за святые церкви, и за всех младенцев и стариков, и за всех христиан, живых и усопших!
И повелел всем войскам своим быть у Коломны на Успение Пресвятой Богородицы**. Пришли к великому князю Дмитрию
* Русские называли татар (и других кочевников) сыроядцами за их приверженн ость к вяленому (а не варёному) мясу. ** 15 августа.
Белозерские князья Фёдор Семёнович, и Семён Михайлович, и другие; полки их были во всеоружии и изготовлены к битвам. Пришли ярославские князья с полками своими и многие прочие.
Князь же великий Дмитрий Иванович, взяв с собою своего
двоюродного брата Владимира Андреевича и прочих князей, поехал в монастырь Живоначальной Троицы, на поклон своему духовному отцу, преподобному игумену Сергию Радонежскому, чтобы получить от него благословение. Препо¬добный игумен Сергий упросил князя, чтобы тот послушал Святую Литургию, потому что был тогда день воскресный и читалась в церкви память святым мученикам Флору и Лавру. По окончании Литургии Сергий со всей братией стал упрашивать великого князя остаться отобедать в святой обители. Князь же был в замешательстве, так как к нему прибыли гонцы с известием о том, что поганые уже приближаются. И начал он просить преподобного, чтобы тот отпустил его. Старец же отвечал князю Дмитрию:
— Это твоё промедление обернётся для тебя вдвойне поспешением. Ибо ещё не пришёл час для тебя примерять венец смертный, но лишь через несколько лет придёт. Для многих же уже начали венцы смертные плести.
Великий князь отобедал в монастыре. Когда же он встал, преподобный игумен Сергий окропил освящённой водой его и всё христолюбивое воинство и осенил князя Крестом Христовым. И так сказал:
— Пойди, государь, с Богом на поганых, и будет тебе Господь помощником и заступником.
И ещё добавил тихо:
— Будет тебе, государь, победа над супостатами.
Князь же попросил старца:
— Дай мне, отче, двух воинов из братии своей — Алексан¬дра Пересвета и брата его, Андрея Ослябю!
Старец велел обоим изготовиться скорее и отправляться с великим князем. Были эти два инока до своего пострижения известными ратниками и не раз участвовали в сражениях. Оба тотчас послушались преподобного старца и исполнили его повеление. И дал им игумен Сергий вместо оружия Крест Христов, нашитый на схимах их, и повелел возложить на себя вместо шлемов золочёных. И передал великому князю, сказав:
— Вот тебе мои воины и твои избранники.
Пересвету же и Ослябе сказал так:
— Мир вам, братья мои! Крепко сражайтесь за веру Хри¬стову и за всё православное христианство с погаными татарами.
И осенил Христовым знамением всё воинство великого князя. Великий князь Дмитрий возрадовался сердцем, но никому не поведал о том, что сказал ему преподобный Сергий. И вер¬нулся в Москву.
А в четверг, 27 августа, решил выступить навстречу безбожным татарам. И пришёл с братом своим, князем Владимиром Андреевичем в церковь Пресвятой Богородицы, и помолился перед образом Господним, прося даровать победу, и перед чудесным образом Божией Матери, и перед гробом блаженно¬го чудотворца митрополита Петра. И в церковь небесного воеводы Архангела Михаила вошёл и бил челом святому образу его. И к гробам православных князей, прародителей своих, припал.
Княгиня же великая Евдокия, и другие княгини право¬славные, и многие жёны воевод, и боярыни московские, и жёны слуг их стояли тут, провожая. И не могли и слова вымолвить от слёз и рыданий сердечных, в последний раз целуя мужей своих. Великий князь и сам едва от слёз удержался, не стал плакать при народе; в сердце же своём весьма прослезился. И, утешая княгиню свою, так сказал:
— Жена! Если Бог за нас, то кто против нас?
И сел на любимого коня своего, и все князья и воеводы сели на коней своих.
Солнце ему на восток ясно сияет, путь ему показывая. Словно соколы, сорвались тогда с золотых колодок из каменного града Москвы, и взлетели под синие небеса, и зазвенели своими колокольцами золотыми — захотели ударить на большие стада лебединые и гусиные: то, братья, не соколы вылетели из Москвы, града каменного, то выехали русские удальцы со своим государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, а наехать захотели на великую силу татарскую.
Княгиня же великая Евдокия со своею невесткою, княгинею Марией, женой князя Владимира Андреевича, и с жёнами воеводскими, и с боярынями взошла в златоверхий свой терем набережный и села на рундук * под стрельчатыми окна¬ми. Ибо в последний раз видит она великого князя, слёзы проливая, словно речной поток. И приложив руки свои к груди, с великой печалью сказала:
— Господи Боже мой! Взгляни на смирение моё. Удостой меня, Господи, увидеть вновь государя моего, преславного великого князя Дмитрия Ивановича! Помоги ему, Господи, Своей крепкой рукой одолеть поганых! И не допусти, Господи, того, что за много лет прежде случалось, когда страшная битва была у русских князей на Калке с погаными татарами, — и теперь избавь, Господи, от подобной беды, и спаси, и помилуй!
Великий князь пришёл в Коломну в субботу 29 августа. Тут уже были многие воеводы и воины. Встретили они его у горо¬да, на реке Северке. Архиепископ же Коломенский Герасим встретил великого князя у городских ворот с живоносными крестами и со святыми иконами, и со всем священным кли¬ром, и осенил его живоносным крестом, и прочитал молитву: «Спаси, Господи, люди Твоя!...»
Наутро великий князь повелел всем своим воинам выехать на поле к Девичьему монастырю. Выступили русские сыны в великие поля Коломенские, но и тут нельзя было поместиться огромному войску, и невозожно было никому окинуть взором войско великого князя. От начала земли Русской не было такой рати на Руси!
Великий князь с братом своим князем Владимиром, въехав на возвышеннное место и увидев великое множество воору¬жённых воинов, возрадовался и назначил каждому полку во¬еводу. Себе в полк взял великий князь князей белозёрских, а в полк правой руки поставил брата своего князя Владимира и дал ему под командование князей ярославских, а в полк левой руки поставил князя Глеба Брянского. Передовой же полк — князь Дмитрий Всеволодович да брат его Владимир Всеволодович, с коломенцами — воевода Микула Васильевич, владимир¬ский же воевода и юрьевский — Тимофей Волуевич, а костромской воевода — Иван Родионович Квашня, переяславский же воевода — Андрей Серкизович. А у князя Владимира
Андреевича воеводы — Данило Белеут, Константин Кононов, князь Фёдор Елецкий, князь Юрий Мещерский, князь Анд¬рей Муромский.
Князь же великий, распределив полки, повелел им переправиться через Оку-реку и приказал каждому полку и воеводам:
— Если кто пойдёт по Рязанской земле, — не коснитесь ни единого волоса!
И, взяв благословение от епископа Коломенского, перешёл великий князь реку Оку со всеми силами своими. В поле же отправил заставу — лучших витязей своих, чтобы сошлись они в степи со сторожей татарской — Семёна Мелика, Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Олексина, Петрушу Чурикова и с ними многих других удалых наездни¬ков.
Князь же Олег Рязанский услыхал, что великий князь соединился со многими силами и следует навстречу безбожно¬му царю Мамаю, да к тому же твёрдо вооружён верою к Богу Вседержителю нашему. И начал остерегаться Олег и перехо¬дить с места на место с единомышленниками своими, так говоря: «Думал я по-прежнему, что нельзя русским князьям на восточного царя подниматься, а теперь — что уразумею? Откуда князю помощь такая пришла, что смог против трёх нас подняться?»
Отвечали ему бояре его: «Поведали нам, княже, из Москвы 15 дней назад, но мы побоялись тебе передать, — в вотчине его, близ Москвы, живёт инок по имени Сергий, весьма про¬зорливый. Тот вооружил его сверх меры и из своих иноков дал ему помощников».
Услышав это, князь Олег Рязанский испугался и осердил¬ся на бояр своих: — Почему же не поведали мне до сих пор? Тогда бы послал я гонцов к нечестивому Мамаю и умолил бы его, и никакое зло не приключилось бы! Горе мне! Что натворил я? Веруя в Бога, присоединился ныне к нечестивому безбожному царю татарскому! И что теперь делать мне? Если предложу свою помощь великому князю Московскому, то не примет он меня, потому что уже узнал об измене моей. Если же присоединюсь к безбожному Мамаю, то не только княжения лишусь, но и жизни, и после смерти буду в геенне огненной мучиться! Если же никому из них помощи не окажу, то как от обоих устоять смогу? Теперь так думаю: которому из них Господь поможет, к тому и я присоединюсь!
Князь же Литовский Ягайло, по прежнему замыслу, собрал множество литвы и варягов и двинулся на помощь Мамаю. Но тут прослышал он, что великий князь Дмитрий собрал множество воинов — всю Русь — и пошёл к Дону против Мамая. И о том прослышал, что Олег испугался. И с той поры встал недвижимо князь Литовский, так решив: «Побуду здесь, пока не услышу о победе над Москвою!»
В это время прослышали князья Ольгердовичи — князь Андрей Полоцкий и князь Дмитрий Брянский — о великой печали и заботе, охватившей великого князя Московского Дмитрия Ивановича и всё православное христианство. Были те князья нелюбимы отцом своим, Ольгердом, из-за мачехи своей. Но Богом возлюблены были и Святое Крещение приняли. И вот князь Андрей послал к брату своему князю Дмитрию небольшое письмецо и призвал его пойти на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу Московскому. Князь Дмитрий Ольгердович, прочтя письмо брата своего, сильно возрадовался и так велел брату передать:
— Скажите брату моему, князю Андрею: «Сей час готов я выступить по повелению твоему. Сколько есть войска моего, то всё вместе со мною, потому что собирался я воевать с дунайскими татарами. Слышал же я, что великий князь уже на Дону, поджидает там окаянных. Следует нам поспешить, чтобы присоединиться к нему».
Спустя несколько дней братья соединились и быстро достигли Дона, и нагнали великого князя Дмитрия Ивановича Московского ещё на этой стороне Дона, на месте, называвшемся Березуй. Князь же великий Дмитрий с братом своим князем Владимиром Андреевичем очень обрадовались такой великой милости Божией. И многими дарами почтили их, и двинулись они дальше, радуясь и прославляя Святого Духа. Когда великий князь был на месте, называвшемся Березуй, недалеко от Дона, пошёл уже 5-й день месяца сентября. И прибыли к нему двое из сторожи его — Пётр Горский да Карп Олексин, и привели к нему знатного языка из числа сановников татарских. Тот поведал:
— Мамай стоит на Кузьмине гати, но не спешит: поджида¬ет князя Литовского да Олега Рязанского. О твоих сборах не ведает и встречи с тобой не ожидает. Через три дня должен быть на Дону.
Великий князь спросил его о силе татарской. Тот ответил:
— Несчётное множество войск у него. Никто пересчитать не может!
Стал великий князь держать совет с князьями:
— Здесь ли будем татар дожидаться или через Дон пере¬правимся?
И сказали ему князья Ольгердовичи:
— Если хочешь, чтобы крепко войско билось, то прикажи за Дон переправиться, чтобы не было ни у кого мысли об отступлении. О великой же силе неприятельской не думай — не в силе Бог, но в правде! Предок твой, Ярослав, реку перейдя, Святополка победил, и великий князь Александр, Неву-реку перейдя, Шведского короля победил. И тебе, призвав имя Божье, подобает то же сделать! Если победим — все спасёмся, если же погибнем — то все общую смерть примем — от князей и до простых людей. Тебе же, великому государю, следует, забыв о смерти, укреплять людей смелыми словами — чтобы от речей твоих укрепилось войско твоё: мы ведь видим, сколь много избранных витязей в войске твоём.
И повелел великий князь всему своему войску переправиться через Дон.
А разведчики поторапливают, ибо приближаются уже поганые татары. И возрадовались радостью великой многие сыны русские, чая желанного своего подвига, о котором на Руси мечтали.
За многие же дни множество волков стеклось на место то, завывая страшно и непрерывно все ночи, чуя великую битву. У храбрых людей в войсках сердце укрепляется, другие же совсем приуныли: ведь небывалая рать собралась.
Галки своим языком говорят, орлы, во множестве слетевшись, по воздуху паря, клекочут, и многие звери свирепо воют, ожидая того дня грозного, в который должны лечь на землю тела человеческие. Такое будет кровопролитие, словно вода морская. От того страха и ужаса деревья преклоняются и трава расстилается.
Многие люди из обоих войск печалятся, предвидя смерть свою. Поганые же татары в великом унынии сокрушаются о конце жизни своей — ведь если умрёт нечестивый, то и память о нём исчезнет. Православные же люди более радуются, ожидая уготованных им прекрасных венцов, о которых говорил великому князю преподобный игумен Сергий.
В шестом часу дня примчался Семён Мелик с дружиной своею, а за ним гналось множество татар. Гнались татары почти до самого нашего войска, а увидев русских, быстро воз¬вратились назад. И так сообщили Мамаю:
— Князей русских воинство вчетверо больше нашего!
Тот же, нечестивый, так закричал:
— Если не одолею князей русских, как возвращаться восвояси? Позора такого не смогу вытерпеть!
И повелел поганым готовиться к битве. Семён же Мелик поведал великому князю:
— Уже Мамай на Гусин-брод пришёл. Одна только ночь между нами. К утру дойдёт он до Непрядвы-реки. Тебе же, великому государю, следует сейчас изготовить свои полки, чтобы не застигли врасплох поганые.
Тогда начал великий князь Дмитрий Иванович с братом своим князем Владимиром Андреевичем и с князьями Ольгер-довичами — Андреем и Дмитрием — полки расставлять. И расставлял их до шестого часа. С литовскими князьями при¬шёл воевода Дмитрий Боброк, родом из Волынской земли. Он был искусный полководец и хорошо расставил полки — как и где кому подобает стоять.
Великий князь, взяв с собой князей русских и воевод, въехал на возвышенное место. И увидел он образа святых, шитые на знамёнах христианских, — словно светильники солнечные светились они в лучах солнечных; и стяги их золочёные шумят, расстилаясь, как облака, тихо трепеща, словно хотят что промолвить; богатыри же русские стоят, и хоругви их, точно живые, колышутся; доспехи же русских сынов — будто вода, что при ветре колеблется, шлемы золочёные на головах их — словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, верхушки же шлемов, как пламя огненное, колышутся.
Великий князь, увидев полки свои уже устроенными, сошёл с коня своего и пал на колени прямо перед чёрным зна¬менем своего великого полка, на котором вышит был образ Господа нашего Иисуса Христа. И стал молить Господа о побе¬де над нечестивыми татарами. Окончив молитву и сев на коня своего, стал он ездить с князьями и воеводами по полкам и каждому полку так говорил:
— Братья мои милые, сыны русские, все от мала и довелика! Ночь уже наступила и день грозный приближается — в эту ночь бодрствуйте и молитесь, мужайтесь и крепитесь, Господь с нами! Каждый из вас пусть теперь приготовится, утром ведь нельзя будет уже приготавливаться. Ибо вороги наши близко — стоят на реке Непрядве у поля Куликова, изготовились к битве. Утром нам с ними пить общую чашу смертную — её ведь мы, друзья мои, ещё на Руси возжелали. Ныне же, братья, уповайте на Бога — пусть будет мир вам с Христом. Утром пойдут на нас поганые.
Наступила тогда уже ночь великого праздника Рождества Пресвятой Богородицы. Осень тогда затянулась, и дни светлые стояли. В ту ночь тепло было и очень тихо, и туманы от росы встали.
И сказал Дмитрий Волынец великому князю:
— Хочу, государь, этой ночью примету свою проверить.
А заря уже померкла и ночь глубокая настала. Дмитрий Волынец, взяв с собою одного только великого князя, выехал на поле Куликово и, став между двумя войсками и поворотясь на татарскую сторону, услышал стук громкий, и клич, и воп¬ли — будто город какой строится или гроза гремит. Сзади войска татарского волки воют грозно, по правой стороне вороны кличут и гомон птичий, а по левой стороне — будто горы шатаются, гром страшный. На Непрядве-реке гуси-лебеди крыльями плещут, предвещая грозу небывалую. И сказал великий князь Дмитрию Волынцу:
— Слышим, брат, — гроза страшная! Отвечал воевода:
— Призывай, княже, Бога на помощь!
Повернулся Дмитрий Волынец к русскому войску — и была тишина великая. Спросил воевода князя:
— Видишь ли что? Тот отвечал:
— Вижу: много огненных зорь поднимается. И сказал Дмитрий Боброк Волынец:
— Радуйся, государь! Добрые это предзнаменования. Только Бога призывай на помощь и не оскудевай верой!
И ещё сказал воевода:
— Есть у меня другая примета.
Сошёл с коня и приник к земле правым ухом на долгий час. Поднявшись, поник и вздохнул тяжко. И спросил его великий князь:
— Что там, брат Дмитрий?
Тот же молчал и не хотел говорить. Князь же великий долго понуждал его. Тогда сказал воевода князю:
— Одна примета тебе на пользу, другая — к скорби. Услышал я землю, рыдающую двояко: одна сторона, точно какая-то женщина, громко рыдает о детях своих на чужом языке. Другая же сторона, словно дева какая-то, вдруг вскрикнула громко горестным голосом — так что горестно слышать это. Я ведь много битв теми приметами проверил, оттого теперь и рассчитываю на милость Божию. Молитвами родичей твоих, святых страстотерпцев Бориса и Глеба и иных чудотворцев, заступников русских, надеюсь я на победу над татарами. А твоего христолюбивого войска много падёт, но однако твоя победа будет.
И ещё сказал Волынец:
— Не следует тебе, государь, об этом войску рассказывать. Прикажи только каждому воину Богу молиться и святых угодников Его призывать на помощь. А рано утром прикажи им сесть на коней своих, и вооружиться крепко, и крестом осенить себя — это ведь и есть оружие против врагов наших.
В ту же ночь некий человек по имени Фома Кацибёй, разбойник, поставлен был великим князем в охранение. И вот, исправляя его, удостоил его Бог увидеть в эту ночь видение дивное. Стоя на возвышенном месте, увидел он облако, идущее с востока, весьма большое — словно целое войско шло. С южной же стороны пришли двое юношей, одетых в светлые одежды. Лица их сияли, словно солнце, в обеих руках острые мечи. И сказали они предводителям того войска:
— Кто вам велел истребить отечество наше, которое Господь нам даровал?
И начали рубить их, и всех перебили — ни один из тех не спасся. С той поры тот Фома стал благоразумен и уверовал в Бога, а о том видении рассказал наутро одному великому князю. Великий князь сказал ему:
— Не рассказывай об этом, друже, никому.
Сам же воздел руки к небу и стал молиться со слезами:
— Господи Боже! Ради молитв святых мучеников Бориса и Глеба, помоги мне!
И отправил великий князь своего двоюродного брата, князя Владимира Андреевича, вверх по Дону в дубраву, чтобы там затаился полк его в засаде. И дал ему самых знающих воинов своих, удалых витязей. А ещё отправил с ним славного воеводу Дмитрия Волынца и многих других.
Когда же настал восьмой день месяца сентября, великий праздник Рождества Пресвятой Богородицы, на рассвете в пятницу, когда солнце всходило и утро было туманно, начали русские стяги развеваться, и множество труб боевых зазвучало. И приободрились кони русские от звуков трубных, и каждый воин под своим знаменем идёт. И радостно было видеть полки, выстроенные по совету крепкого воеводы Дмитрия Волынца.
Татарские трубы словно онемели, а русские — ещё громче заиграли. Полки же ещё не видят друг друга — ибо утро то туманно было. А земля-то стонет, грозу великую предвещая, великое же поле Куликово под тяжестью прогибается, а реки из берегов выступают — потому что никогда не было ещё столько людей на месте том.
Великий князь Дмитрий Иванович пересел на любимого коня своего и поехал по полкам, так говоря от великой печали сердца своего, слёзы из очей проливая:
— Отцы и братья мои! Ради Господа сражайтесь и ради церквей святых и веры ради христианской — ибо смерть эта нам ныне не смерть, но жизнь вечная. Ни о чём, братья, земном не помышляйте, не отступим ведь. И тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог, Спаситель душ наших!
А затем снова вернулся под своё чёрное знамя, и сошёл с коня своего, и пересел на другого коня, и сбросил с себя одежды княжеские, и переоделся в другие одежды. Прежнего же коня своего и прежние одежды отдал Михаилу Бренку, которого любил больше меры. И знамя своё чёрное повелел оруженосцу держать над Бренком. Под тем знаменем и убит был тот вместо великого князя.
Великий князь встал на своё место и снял с груди своей живоносный крест, на котором были изображены страдания Иисуса Христа, и в котором находился кусочек Креста Господня. И, взглянув на крест, прослезился князь и сказал:
— На тебя надеемся, Живоносный Крест Господень. Не могут поганые Твоему образу противостоять — так покажи Господи, милость Свою на рабе Своём!
В это время пришёл к князю посланный с грамотой о преподобного старца игумена Сергия. В грамоте же той было написано: «Великому князю, и всем русским князьям, и всему православному войску — мир и благословение!»
Великий князь, выслушав грамоту преподобного старца расцеловал посланца с любовью, и тем письмом укрепился словно некими доспехами твёрдыми. А ещё принял посланный от игумена Сергия святой хлебец Пречистой Богородицы. И воскликнул громогласно:
— О великое имя Пресвятой Троицы, о Пресвятая Богородица! Помоги нам молитвами обители той и преподобного игумена Сергия! Христе Боже! Помилуй и спаси нас!
Сел великий князь на лучшего коня своего, взял в руки копьё и палицу железную и выехал из рядов, желая раньше всех сразиться с погаными. Многие же удерживали его, мешая сделать это, и так говорили:
— Не следует тебе, князю, раньше всех самому в битве сражаться. Следует тебе в стороне быть. Мы же все готовы головы свои положить за тебя, и за святые церкви, и за всё православное христианство.
Князь же великий так отвечал им:
— Да как же скажу я: «Братья мои, подвигнемся все до единого!», а сам лицо своё скрою и стану прятаться позади?! Не могу так поступить, но хочу как словом, так и делом впереди вас быть и перед всеми голову свою сложить за братию свою и за всех христиан! Пусть и другие, видя это, сражаются бесстрашно. Если умру — с вами, если спасусь — с вами же!
И вот в это время уже полки ведут: передовой полк — князь Дмитрий Всеволодович да брат его князь Владимир Всеволодович, а правой руки полк ведёт Тимофей Волуевич с костромичами. Многие же полки поганых со всех сторон идут: от множества войска нет им места, где сойтись. Безбожный же Мамай, выехав на высокое место с тремя князьями, сле¬дит за людским кровопролитием.
Когда сошлись уже полки друг с другом, выехал из татар¬ского войска злой печенег, похваляясь силою своею пред все¬ми. Видом подобен был древнему Голиафу: высотою он — пять сажен, а шириною — три сажени. Увидал его монах Александр Пересвет, который был в полку князя Владимира Все¬володовича, и, выступив из рядов, сказал:
— Сей человек подобного себе ищет — хочу с ним перемолвиться!
Был на голове у него шлем, как у архангела, вооружён же был, по велению игумена Сергия, схимою. И так сказал Пересвет:
— Отцы и братья, простите меня грешного! Брат мой, Андрей Ослябя, моли Бога за меня! Чаду моему Якову — мир и благословение!
И бросился на печенега, воскликнув:
— Игумен Сергий, помоги мне молитвою!
И ударились бойцы крепко копьями своими, так что едва земля не проломилась под ними, и свалились оба с коней замертво.
И когда настал третий час дня, призвал великий князь воинов своих, и стегнул каждый воин своего коня, и воскликнули все единогласно:
— С нами Бог! Боже христианский, помоги нам!
А поганые татары своих богов стали на помощь призывать.
И сошлись обе силы великие, крепко друг друга избивая. И не только от оружия, но и от тесноты великой под конскими копытами гибли; ибо невозможно было вместиться всем на том поле Куликовом. И был треск и гром великий от прелом¬ленных копий и от ударов мечей. В один только час, в мгно¬вение ока — сколько тысяч душ человеческих погибало! И час, и другой, и третий твёрдо бьются христиане с погаными татарами...
Когда настал седьмой час дня, начали одолевать поганые. Многие уже из знатных мужей перебиты, многие богатыри русские, и воеводы, и удалые люди, будто деревья к земле, клонятся под конскими копытами; многие убиты сыны рус¬ские. И самого великого князя сильно ранили и с коня сбросили; с трудом он выбрался с поля боя, ибо не мог уже биться, и укрылся в чаще, и Божьею силой сохранён был. Много раз стяги великого князя подсекали, но не смогли истребить их Божьею милостью.
Стали одолевать поганые, а христианские полки поредели — уже мало христиан, а всё поганые. И, увидав такую погибель сынов русских, не смог князь Владимир Андреевич сдержать¬ся и так сказал Дмитрию Волынцу:
— Какая же польза в стоянии нашем? Чего сделать успеем? Кому пособлять нам? Уже князья и бояре наши, все сыны русские жестоко погибают от поганых, будто трава, клонятся!
И отвечал ему воевода Дмитрий:
— Беда, княже, велика, но ещё не пришёл наш час. Начинающий раньше времени вред себе причиняет. Потерпим немного до подходящего времени и в тот час воздадим по заслугам противникам нашим! Ныне же повели каждому воину Богу молиться прилежно и святых на помощь призывать. И князь Владимир Андреевич воздел руки к небу, прослезился горько и сказал:
— Господи Боже, помоги народу христианскому! Воины же русские в его полку горько плакали, видя друзей своих, поражённых погаными, и непрерывно в бой порывались. Воевода же Дмитрий Волынец воспрещал им это, так говоря:
— Подождите немного, храбрые сыны русские, будет ваше время!
И вот наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спин нам. И воскликнул Волынец громким голосом:
— Княже Владимир! Настало наше время и час удобный приспел!
И прибавил:
— Братья мои, друзья! Дерзайте — сила Святого Духа помогает нам!
Выскочили воины из зелёной дубравы, словно соколы с золотых колодок сорвались, бросились на стада откормленные, на ту великую силу татарскую. А стяги их направлены были крепким воеводою Дмитрием Боброком Волынцем. Сердца их, будто львиные; точно лютые волки напали на стада овечьи, и стали поганых татар сечь немилосердно.
Поганые же, увидав свою погибель, закричали на своём языке:
— Увы нам! Снова Русь перехитрила нас: младшие с нами бились, а лучшие все сохранены.
И повернули поганые, и показали спины свои, и побежали Сыны же русские, силою Святого Духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, гнались за ними, рубя их, точно лес вырубали — будто трава под косой ложится за русскими сынами под копытами конскими. Многие же и раненые помогали, посекая поганых без милости — один русский сто поганых гонит.
Безбожный Мамай, увидав" свою погибель, стал призывать богов своих. Но не было ему помощи от них, потому что сила Святого Духа, точно огонь, пожирает их. И сказал Мамай своим:
— Бежим, ничего доброго не чаем дождаться. Хотя бы головы свои унесём!
И побежал поганый Мамай с четырьмя мужами к луке моря, скрежеща зубами и плача горько, так говоря:
— «у лес в земле нам своей не бывать, и жён не ласкать, и детей не видеть. А ласкать нам сырую землю, а целовать нам зелёную мураву, и с дружиною своей уже не увидеться!
Многие погнались за ними, но не настигли их, потому что кони их утомились, а у Мамая свежие кони были. И так убежал он от погони.
Князь Владимир Андреевич встал на поле брани под чёрным знаменем. Страшно, братья, и горько, и жалостно глядеть было на человеческое кровопролитие — словно вода мор¬ская, а трупов человеческих, как стогов сенных. Быстрый конь скакать не мог, в крови по колено брели, а реки три дня кровью текли.
Князь же Владимир Андреевич не нашёл брата своего двоюродного великого князя Дмитрия Ивановича на поле, но только литовских князей Ольгердовичей. И повелел трубить в сборные трубы. Час прождал, и не нашёл великого князя. И начал плакать и рыдать и по полкам ездить, спрашивая:
— Братья мои, сыны русские! Видел ли кто или слышал отца нашего и предводителя?
И сказали литовские князья Ольгердовичи:
— Мы думаем, что жив он, но только ранен тяжко. Что если среди мёртвых трупов лежит?
Один из воинов сказал:
— Я видел его в седьмом часу, крепко бьющимся с погаными палицей своею.
Другой так сказал:
— Я видел его позже того: четыре татарина напали на него, он же крепко бился с ними.
Некий князь, по имени Стефан Новосильский, сказал:
— Я видел его перед самым приходом твоим — пешим шёл он с побоища, весь израненный. Оттого не мог я помочь ему, что преследовали меня три татарина. Милостью Божией едва спасся от них.
Князь же Владимир так сказал:
—Братья мои и други, если кто в живых брата моего отыщет, тот воистину первым будет среди нас.
И рассыпались все по страшному полю побоища. Некоторые набрели на убитого Михаила Бренка — лежит в одежде * в шлеме, которые дал ему великий князь. Другие набрели на убитого князя Фёдора Белозерского — и приняли его за великого князя, потому что был тот похож на него.
Два же неких воина зашли на правую сторону, в дубраву И, немного отойдя с поля битвы, набрели на великого князя избитого, и израненного, и истомлённого — лежал он в тени срубленного дерева берёзового. Увидели его и, слезши с коня поклонились. Один из них тотчас вернулся поведать о том князю Владимиру Андреевичу:
— Князь великий Дмитрий Иванович жив и царствует вовеки!
Услышав об этом, все князья и воеводы быстро устремились к великому князю и пали в ноги ему, говоря:
— Радуйся, князь наш, подобный прежнему Ярослав; новый Александр*, победитель врагов своих. Честь побед этой тебе принадлежит!
Князь же едва смог выговорить:
— Чем кончилась битва — поведайте мне.
И ответил ему князь Владимир Андреевич:
— Милостью Божьей и Пречистой Его Матери, помощью молитвами сродников наших святых мучеников Бориса и Глеба, и молитвами святителя русского Петра и пособника и вооружителя нашего игумена Сергия — всех тех молитвами враги наши побеждены, мы же спаслись!
Услышав это, великий князь встал и сказал:
— День этот создал Господь. Возрадуемся и возвеселимся люди!
И ещё добавил:
— Благодарю Тебя, Господи, и почитаю имя святое Твоё то, что не отдал нас врагам нашим.
И привели коня ему. Сев на коня, выехал великий князь на огромное и грозное поле побоища, увидел множество убитых из войска своего, а поганых татар вчетверо больше того убитых, и, обратись к Волынцу, так сказал:
— Воистину, Дмитрий, не лжива примета твоя. Подобает тебе всегда воеводою быть.
И поехал с братом своим и с оставшимися князьями и воеводами по полю боя, восклицая от боли сердца своего и слезами обливаясь и так говоря:
— Братья мои, сыны русские, князья, и бояре, и воеводы, и слуги боярские! Судил вам Господь такою смертью умереть! Положили вы головы свои за святые церкви и за православное христианство.
Немного погодя доехал до места, где лежали убитые все вместе князья белозёрские: так крепко бились, что один за другого погибли. И, встав над ними, начал плакать великий князь и так говорить:
— Братья мои, если имеете дерзновение пред Богом, помолитесь за нас, чтобы вместе с вами нам у Господа Бога быть. Знаю, что послушает вас Бог!
И дальше поехал, и, приехав на другое место, нашёл напер¬сника своего Михаила Бренка, а около него лежит стойкий страж Семён Мелик, а поблизости от них Тимофей Волуевич, убитые. Встав над ними, прослезился великий князь и ска¬зал:
— Брат мой возлюбленный! Из-за сходства со мною убит ты. И над Семёном Меликом князь сказал:
— Стойкий страж мой! Твёрдо охраняем был я под твоею стражей.
Приехал князь и на другое место, увидел Пересвета-чернеца, а перед ним лежит поганый печенег, злой татарин — словно гора. Тут же вблизи лежал и знаменитый богатырь Григорий Капустин. Оборотился великий князь и сказал сво¬им спутникам:
— Видите, братья, зачинателя сего — ибо этот Александр Пересвет, пособник наш, благословлённый игуменом Сергием, победил великого, сильного и злого татарина, от которого приняли бы смерть многие люди.
И, отъехав на новое место, повелел князь трубить в сбор¬ные трубы, созывать людей. Отовсюду пришли храбрые витязи на трубный глас. Шли, ликуя, распевая песнопения — одни пели Богородичны, другие — мученические, иные — псалмы. Когда же все собрались, встал великий князь посреди людей своих, плача и радуясь: об убитых плачет, а об уцелевших радуется. И так произнёс:
— Братья мои, князья русские, и бояре поместные, и служилые люди всей земли! Подобает вам так служить, а мне — по достоинству восхвалять вас. Если же сбережёт меня Господь и буду на престоле своём, на великом княжении в граде Москве, тогда по достоинству одарю вас. Ныне же вот что сделаем: каждый пусть похоронит ближнего своего, чтобы не остались тела христианские на съедение зверям.
Восемь дней стоял великий князь за Доном, на поле брани, пока не разобрали тела — не разделили христиан и нечестивых. Тела христиан в землю погребли, нечестивых тела брошены были зверям и птицам на растерзание.
И сказал великий князь Дмитрий Иванович:
— Сосчитайте, братья, скольких воевод нет, скольких людей служилых.
И сказал князю боярин московский Михайло Александрович, который был умелым счётчиком:
— Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да 12 князей белозёрских, да 13 бояр — посадников новгородских, да 50 бояр нижегородских, да 40 бояр серпуховских, да 20 бояр переяславских, да 25 бояр костромских, да 35 бояр владимирских, да 50 бояр суздальских, да 40 бояр муромских, да 33 бояр ростовских, да 20 бояр дмитровских, да 70 бояр можайских, да 60 бояр звенигородских, да 15 бояр угличских, да 20 бояр галичских, а младшим дружинникам и счёта нет. Но только знаем: погибло у нас всей дружины двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч.
И сказал великий князь:
—Слава Тебе, Боже, что помиловал нас грешных, не отдал в руки врагов наших, поганых сыроядцев. А вам, братья, князья и бояре, и воеводы, и младшая дружина, русские сыны, суждено место между Доном и Непрядвой, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю Русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в сей жизни и в будущей!
И плакал долгое время, и сказал князьям и воеводам своим:
— Поедем, братья, в свою землю Залесскую, к славному граду Москве, вернёмся в свои вотчины и дедины *. Чести мы себе добыли и славного имени.
И вернулся великий князь Дмитрий Иванович в Москву с великою славой.
Поганый же Мамай бежал с побоища в город Кафу, а оттуда вернулся в свою землю, замышляя снова пойти на Русь. И когда собрал он оставшиеся силы, пришла к нему весть о том, что идёт на него войной царь Тохтамыш с востока, из Синей Орды. И выступил Мамай против царя Тохтамыша, и был между ними бой, и победил царь Тохтамыш Мамая; же Мамаевы, и бояре, и все союзники его били челом Тохтамышу, и принял тот их, и сел на царство в Орде. Мамай же, утаив своё имя, снова побежал в Кафу. И узнал его некий купец, и убили поганого Мамая в Кафе, и так окончил он злую свою жизнь.
Князь же Ягайло Литовский услыхал, что князь Московс¬кий Дмитрий Иванович одолел безбожного Мамая, и возвра¬тился ни с чем в Литву со срамом великим. Олег же Рязанский бежал из вотчины своей, из Рязани, с княгинею и с боярами; и били рязанцы челом великому князю Дмитрию Ивановичу, и посадил великий князь в Рязани своих наместников.
• Князь Дмитрий Иванович сравнивается со своими предками — Ярославом Мудрым и Александром Невским.
РУССКАЯ ЗЕМЛЯ
ОТ ТАТАРСКОЙ
НЕВОЛИ
О светло светлая и украсно украшенная земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озёрами многими прославлена ты, реками и родниками, всеми чтимыми, гора¬ми, крутыми холмами, высокими дубровами, чистыми поля¬ми, дивными зверями, различными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами Божиими, и князьями грозными, и боярами почтенными, вельможами многими. Всем ты преисполнена земля Русская, о правоверная вера христианская!
Отселе до венгров, и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литвы, до немцев, от немцев до корелы, от корелы до Устюга, и за Дышащее море *; от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, до мордвы -всё то с помощью Божиею покорено было христианским народом. Безбожные эти страны повиновались великому князю Всеволоду, отцу его князю Юрию, деду его Владимиру Мономаху, которым половцы пугали своих малых деток, литва из болот своих на свет не показывалась, а венгры укрепляли каменные стены городов своих железными воротами, чтобы их великий Владимир не покорил...
Так рассказывает о бедах земли нашей «Слово о погибели Русской земли».
* Дышащее море — Северный Ледовитый океан.
НАКАНУНЕ НАШЕСТВИЯ
ПРИШЁЛ НАРОД НЕЗНАЕМЫЙ...
В
лето 1223, при князе Мстиславе Романовиче, в десятое лето княжения его в Киеве, за грехи наши, пришёл на незнаемый, рать неслыханная. Про них же никто не ведает ясно, кто такие, и откуда пришли, и каков язык их, и как они племени, и какова вера их. А зовут их — татары, а иные называют таурменами, а другие — печенегами. Иные же говорят, что про них ещё Мефодий, епископ Патарский*, пророчествовал: будто выйдет народ из пустыни Етривской, что между востоком и севером **, и к скончанию времён явится и пленит всю землю — от востока до Евфрат-реки, и от Тигра-реки до Чёрного моря. Бог же Один ведает их; мы же о них не ведаем ничего. Написали же мы здесь о них в память о князьях русских и о бедах, которые случились от них.
НАЧАЛО КНЯЖЕНИЯ ДМИТРИЯ ИВАНОВИЧА
В лето 1359 умер великий князь Иван Иванович Красный. Русские князья отправились в Орду, к царю. И князь, Дмитрий, сын великого князя Ивана Ивановича, тоже пошёл. Увидал хан, что мал ещё князь Дмитрий*, и отдал ярлык на великое княжение князю Андрею Константиновичу Суздальскому. Князь же Андрей не захотел великого княжения, но уступил его своему младшему брату — Суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. Вернулся из Орды Дмитрий Константинович и сел на великокняжеский престол.
В это время в Орде была смута — один царь другого убивал. В лето 1362 заспорили князь Дмитрий Московский и князь Дмитрий Константинович Суздальский о великом княжении. И отослали каждый своих послов в Орду. И принесли из Орды ярлык на великое княжение князю Московскому Дмитрию Ивановичу.
Той же зимой великий князь Дмитрий Иванович с братом своим, и с князем Владимиром Андреевичем*, и со всеми боярами собрал многочисленное войско и двинулся ратью к Переславлю. И не смог противиться ему князь Дмитрий Константинович, и, убоявшись такого воинства и ратным ду¬хом ослабев, бежал от Переславля прочь во Владимир, а отту¬да в свой город — Суздаль, отчину свою. Князь же Дмитрий Иванович, изгнав его из Переславля, вступил в город. И той же зимой с силой великой въехал во Владимир и сел на вели¬кокняжеский престол. И пробыл во Владимире три недели, и вернулся в Москву, а воинов своих распустил по домам.
* Князю Дмитрию, будущему Дмитрию Донскому было в то время всего девять лет.
* Мефодий, епископ города Патар (в Малой Азии), жил в конце IV веке. Он известен своими сочинениями. Ему же приписывают и «Откровение», пророчествующее о последних временах мира.
** Етривская пустыня на самом деле находится в Аравии.
МАМАЕВО ПОБОИЩЕ
В
лето 1380, к осени, двинулся на Русь окаянный Ордын¬ский князь Мамай с приспешниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всею силой татарской и половецкой; к тому же ещё нанял он войска басурман, армян, фрягов, черкасов, ясов, буртасов*. Также заодно с Мамаем были и Литовский князь Ягайло Ольгердович, с полками ли¬товскими и польскими, и Олег Иванович, князь Рязанский. И со всеми ними пошёл Мамай войной на великого князя Дмит¬рия Ивановича и на брата его, князя Владимира Андреевича.
Этот Мамай не был царём, но правил всею Татарской зем¬лёй, будто царь. И вот, возгордившись и возомнив себя царём, начал он плести злой заговор и созвал тёмных князей своих поганых, и так сказал им:
— Пойдём на Русского князя и на всю землю Русскую, как некогда при Батые ходили. Христианскую землю изведём, и церкви Божий огнём сожжём, и кровь христианскую про¬льём, и законы их порушим!
Оттого так говорил нечестивый, что люто гневался за смерть любимцев своих, князей татарских, перебитых на реке Воже.
И начал он, исполнившись ярости, неистово и поспешно собирать свои силы, чтобы покорить Русскую землю. Так на¬казывал татарам окаянный Мамай: «Пусть ни один из вас хлеба не пашет. Готовьтесь на русские хлеба!»
И поднялись за Мамаем все племена татарские.
Фряги — итальянцы; здесь: генуэзские наёмники из Кафы (Феодосии) и Сугдеи (Судака), генуэзских колоний в Крыму, вошедшие в войско Ма¬мая; черкасы, ясы — народы Северного Кавказа; буртасы — здесь: обоб¬щённое название поволжских народов.
Стал Мамай посылать гонцов в Литву, к нечестивому Ягай-ле, и к коварному помощнику басурманскому, душегубцу Оле¬гу, приспешнику дьявола. И заключил с ними нечестивый уговор — чтобы собраться им у Оки-реки в Семёнов день про¬тив благоверного князя Дмитрия.
В августе христолюбивый князь Дмитрий получил из Орды вести о том, что поднимается на христиан вся сила татарская. А изменник Олег послал к Дмитрию такую лживую весть: «Идёт Мамай со всем своим царством на мою землю Рязан¬скую — против меня и против тебя. Знай также, что идёт против тебя и Литовский князь Ягайло со всею своей силой».
Услыхал князь Дмитрий, что пришёл недобрый час и что идут на него войною все беззаконные царства, и так вымол¬вил:
— Наша рука ещё в силе!
И пошёл к соборной церкви Пречистой Божией Матери, и стал молиться, обливаясь слезами:
— Господи, всемогущий, всесильный, поистине Ты — Царь славы, сотворивший небо и землю, — помилуй нас ради молитв Пресвятой Матери Своей, не оставь нас, отчаявшихся! Ведь Ты — Бог наш, и мы — люди Твои; простри руку Свою свыше и защити нас; посрами врагов наших и оружие их притупи!
И, помолившись, вышел из церкви и послал за двоюрод¬ным братом своим князем Владимиром Андреевичем, и за все¬ми князьями русскими, и за великими воеводами. Когда те пришли, великий князь Дмитрий Иванович обратился к ним с такими словами:
— Пойдём с Богом против окаянного и безбожного и тёмного сыроядца* Мамая — за православную веру христианскую, за святые церкви, и за всех младенцев и стариков, и за всех христиан, живых и усопших!
И повелел всем войскам своим быть у Коломны на Успение Пресвятой Богородицы**. Пришли к великому князю Дмитрию
* Русские называли татар (и других кочевников) сыроядцами за их приверженн ость к вяленому (а не варёному) мясу. ** 15 августа.
Белозерские князья Фёдор Семёнович, и Семён Михайлович, и другие; полки их были во всеоружии и изготовлены к битвам. Пришли ярославские князья с полками своими и многие прочие.
Князь же великий Дмитрий Иванович, взяв с собою своего
двоюродного брата Владимира Андреевича и прочих князей, поехал в монастырь Живоначальной Троицы, на поклон своему духовному отцу, преподобному игумену Сергию Радонежскому, чтобы получить от него благословение. Препо¬добный игумен Сергий упросил князя, чтобы тот послушал Святую Литургию, потому что был тогда день воскресный и читалась в церкви память святым мученикам Флору и Лавру. По окончании Литургии Сергий со всей братией стал упрашивать великого князя остаться отобедать в святой обители. Князь же был в замешательстве, так как к нему прибыли гонцы с известием о том, что поганые уже приближаются. И начал он просить преподобного, чтобы тот отпустил его. Старец же отвечал князю Дмитрию:
— Это твоё промедление обернётся для тебя вдвойне поспешением. Ибо ещё не пришёл час для тебя примерять венец смертный, но лишь через несколько лет придёт. Для многих же уже начали венцы смертные плести.
Великий князь отобедал в монастыре. Когда же он встал, преподобный игумен Сергий окропил освящённой водой его и всё христолюбивое воинство и осенил князя Крестом Христовым. И так сказал:
— Пойди, государь, с Богом на поганых, и будет тебе Господь помощником и заступником.
И ещё добавил тихо:
— Будет тебе, государь, победа над супостатами.
Князь же попросил старца:
— Дай мне, отче, двух воинов из братии своей — Алексан¬дра Пересвета и брата его, Андрея Ослябю!
Старец велел обоим изготовиться скорее и отправляться с великим князем. Были эти два инока до своего пострижения известными ратниками и не раз участвовали в сражениях. Оба тотчас послушались преподобного старца и исполнили его повеление. И дал им игумен Сергий вместо оружия Крест Христов, нашитый на схимах их, и повелел возложить на себя вместо шлемов золочёных. И передал великому князю, сказав:
— Вот тебе мои воины и твои избранники.
Пересвету же и Ослябе сказал так:
— Мир вам, братья мои! Крепко сражайтесь за веру Хри¬стову и за всё православное христианство с погаными татарами.
И осенил Христовым знамением всё воинство великого князя. Великий князь Дмитрий возрадовался сердцем, но никому не поведал о том, что сказал ему преподобный Сергий. И вер¬нулся в Москву.
А в четверг, 27 августа, решил выступить навстречу безбожным татарам. И пришёл с братом своим, князем Владимиром Андреевичем в церковь Пресвятой Богородицы, и помолился перед образом Господним, прося даровать победу, и перед чудесным образом Божией Матери, и перед гробом блаженно¬го чудотворца митрополита Петра. И в церковь небесного воеводы Архангела Михаила вошёл и бил челом святому образу его. И к гробам православных князей, прародителей своих, припал.
Княгиня же великая Евдокия, и другие княгини право¬славные, и многие жёны воевод, и боярыни московские, и жёны слуг их стояли тут, провожая. И не могли и слова вымолвить от слёз и рыданий сердечных, в последний раз целуя мужей своих. Великий князь и сам едва от слёз удержался, не стал плакать при народе; в сердце же своём весьма прослезился. И, утешая княгиню свою, так сказал:
— Жена! Если Бог за нас, то кто против нас?
И сел на любимого коня своего, и все князья и воеводы сели на коней своих.
Солнце ему на восток ясно сияет, путь ему показывая. Словно соколы, сорвались тогда с золотых колодок из каменного града Москвы, и взлетели под синие небеса, и зазвенели своими колокольцами золотыми — захотели ударить на большие стада лебединые и гусиные: то, братья, не соколы вылетели из Москвы, града каменного, то выехали русские удальцы со своим государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, а наехать захотели на великую силу татарскую.
Княгиня же великая Евдокия со своею невесткою, княгинею Марией, женой князя Владимира Андреевича, и с жёнами воеводскими, и с боярынями взошла в златоверхий свой терем набережный и села на рундук * под стрельчатыми окна¬ми. Ибо в последний раз видит она великого князя, слёзы проливая, словно речной поток. И приложив руки свои к груди, с великой печалью сказала:
— Господи Боже мой! Взгляни на смирение моё. Удостой меня, Господи, увидеть вновь государя моего, преславного великого князя Дмитрия Ивановича! Помоги ему, Господи, Своей крепкой рукой одолеть поганых! И не допусти, Господи, того, что за много лет прежде случалось, когда страшная битва была у русских князей на Калке с погаными татарами, — и теперь избавь, Господи, от подобной беды, и спаси, и помилуй!
Великий князь пришёл в Коломну в субботу 29 августа. Тут уже были многие воеводы и воины. Встретили они его у горо¬да, на реке Северке. Архиепископ же Коломенский Герасим встретил великого князя у городских ворот с живоносными крестами и со святыми иконами, и со всем священным кли¬ром, и осенил его живоносным крестом, и прочитал молитву: «Спаси, Господи, люди Твоя!...»
Наутро великий князь повелел всем своим воинам выехать на поле к Девичьему монастырю. Выступили русские сыны в великие поля Коломенские, но и тут нельзя было поместиться огромному войску, и невозожно было никому окинуть взором войско великого князя. От начала земли Русской не было такой рати на Руси!
Великий князь с братом своим князем Владимиром, въехав на возвышеннное место и увидев великое множество воору¬жённых воинов, возрадовался и назначил каждому полку во¬еводу. Себе в полк взял великий князь князей белозёрских, а в полк правой руки поставил брата своего князя Владимира и дал ему под командование князей ярославских, а в полк левой руки поставил князя Глеба Брянского. Передовой же полк — князь Дмитрий Всеволодович да брат его Владимир Всеволодович, с коломенцами — воевода Микула Васильевич, владимир¬ский же воевода и юрьевский — Тимофей Волуевич, а костромской воевода — Иван Родионович Квашня, переяславский же воевода — Андрей Серкизович. А у князя Владимира
Андреевича воеводы — Данило Белеут, Константин Кононов, князь Фёдор Елецкий, князь Юрий Мещерский, князь Анд¬рей Муромский.
Князь же великий, распределив полки, повелел им переправиться через Оку-реку и приказал каждому полку и воеводам:
— Если кто пойдёт по Рязанской земле, — не коснитесь ни единого волоса!
И, взяв благословение от епископа Коломенского, перешёл великий князь реку Оку со всеми силами своими. В поле же отправил заставу — лучших витязей своих, чтобы сошлись они в степи со сторожей татарской — Семёна Мелика, Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Олексина, Петрушу Чурикова и с ними многих других удалых наездни¬ков.
Князь же Олег Рязанский услыхал, что великий князь соединился со многими силами и следует навстречу безбожно¬му царю Мамаю, да к тому же твёрдо вооружён верою к Богу Вседержителю нашему. И начал остерегаться Олег и перехо¬дить с места на место с единомышленниками своими, так говоря: «Думал я по-прежнему, что нельзя русским князьям на восточного царя подниматься, а теперь — что уразумею? Откуда князю помощь такая пришла, что смог против трёх нас подняться?»
Отвечали ему бояре его: «Поведали нам, княже, из Москвы 15 дней назад, но мы побоялись тебе передать, — в вотчине его, близ Москвы, живёт инок по имени Сергий, весьма про¬зорливый. Тот вооружил его сверх меры и из своих иноков дал ему помощников».
Услышав это, князь Олег Рязанский испугался и осердил¬ся на бояр своих: — Почему же не поведали мне до сих пор? Тогда бы послал я гонцов к нечестивому Мамаю и умолил бы его, и никакое зло не приключилось бы! Горе мне! Что натворил я? Веруя в Бога, присоединился ныне к нечестивому безбожному царю татарскому! И что теперь делать мне? Если предложу свою помощь великому князю Московскому, то не примет он меня, потому что уже узнал об измене моей. Если же присоединюсь к безбожному Мамаю, то не только княжения лишусь, но и жизни, и после смерти буду в геенне огненной мучиться! Если же никому из них помощи не окажу, то как от обоих устоять смогу? Теперь так думаю: которому из них Господь поможет, к тому и я присоединюсь!
Князь же Литовский Ягайло, по прежнему замыслу, собрал множество литвы и варягов и двинулся на помощь Мамаю. Но тут прослышал он, что великий князь Дмитрий собрал множество воинов — всю Русь — и пошёл к Дону против Мамая. И о том прослышал, что Олег испугался. И с той поры встал недвижимо князь Литовский, так решив: «Побуду здесь, пока не услышу о победе над Москвою!»
В это время прослышали князья Ольгердовичи — князь Андрей Полоцкий и князь Дмитрий Брянский — о великой печали и заботе, охватившей великого князя Московского Дмитрия Ивановича и всё православное христианство. Были те князья нелюбимы отцом своим, Ольгердом, из-за мачехи своей. Но Богом возлюблены были и Святое Крещение приняли. И вот князь Андрей послал к брату своему князю Дмитрию небольшое письмецо и призвал его пойти на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу Московскому. Князь Дмитрий Ольгердович, прочтя письмо брата своего, сильно возрадовался и так велел брату передать:
— Скажите брату моему, князю Андрею: «Сей час готов я выступить по повелению твоему. Сколько есть войска моего, то всё вместе со мною, потому что собирался я воевать с дунайскими татарами. Слышал же я, что великий князь уже на Дону, поджидает там окаянных. Следует нам поспешить, чтобы присоединиться к нему».
Спустя несколько дней братья соединились и быстро достигли Дона, и нагнали великого князя Дмитрия Ивановича Московского ещё на этой стороне Дона, на месте, называвшемся Березуй. Князь же великий Дмитрий с братом своим князем Владимиром Андреевичем очень обрадовались такой великой милости Божией. И многими дарами почтили их, и двинулись они дальше, радуясь и прославляя Святого Духа. Когда великий князь был на месте, называвшемся Березуй, недалеко от Дона, пошёл уже 5-й день месяца сентября. И прибыли к нему двое из сторожи его — Пётр Горский да Карп Олексин, и привели к нему знатного языка из числа сановников татарских. Тот поведал:
— Мамай стоит на Кузьмине гати, но не спешит: поджида¬ет князя Литовского да Олега Рязанского. О твоих сборах не ведает и встречи с тобой не ожидает. Через три дня должен быть на Дону.
Великий князь спросил его о силе татарской. Тот ответил:
— Несчётное множество войск у него. Никто пересчитать не может!
Стал великий князь держать совет с князьями:
— Здесь ли будем татар дожидаться или через Дон пере¬правимся?
И сказали ему князья Ольгердовичи:
— Если хочешь, чтобы крепко войско билось, то прикажи за Дон переправиться, чтобы не было ни у кого мысли об отступлении. О великой же силе неприятельской не думай — не в силе Бог, но в правде! Предок твой, Ярослав, реку перейдя, Святополка победил, и великий князь Александр, Неву-реку перейдя, Шведского короля победил. И тебе, призвав имя Божье, подобает то же сделать! Если победим — все спасёмся, если же погибнем — то все общую смерть примем — от князей и до простых людей. Тебе же, великому государю, следует, забыв о смерти, укреплять людей смелыми словами — чтобы от речей твоих укрепилось войско твоё: мы ведь видим, сколь много избранных витязей в войске твоём.
И повелел великий князь всему своему войску переправиться через Дон.
А разведчики поторапливают, ибо приближаются уже поганые татары. И возрадовались радостью великой многие сыны русские, чая желанного своего подвига, о котором на Руси мечтали.
За многие же дни множество волков стеклось на место то, завывая страшно и непрерывно все ночи, чуя великую битву. У храбрых людей в войсках сердце укрепляется, другие же совсем приуныли: ведь небывалая рать собралась.
Галки своим языком говорят, орлы, во множестве слетевшись, по воздуху паря, клекочут, и многие звери свирепо воют, ожидая того дня грозного, в который должны лечь на землю тела человеческие. Такое будет кровопролитие, словно вода морская. От того страха и ужаса деревья преклоняются и трава расстилается.
Многие люди из обоих войск печалятся, предвидя смерть свою. Поганые же татары в великом унынии сокрушаются о конце жизни своей — ведь если умрёт нечестивый, то и память о нём исчезнет. Православные же люди более радуются, ожидая уготованных им прекрасных венцов, о которых говорил великому князю преподобный игумен Сергий.
В шестом часу дня примчался Семён Мелик с дружиной своею, а за ним гналось множество татар. Гнались татары почти до самого нашего войска, а увидев русских, быстро воз¬вратились назад. И так сообщили Мамаю:
— Князей русских воинство вчетверо больше нашего!
Тот же, нечестивый, так закричал:
— Если не одолею князей русских, как возвращаться восвояси? Позора такого не смогу вытерпеть!
И повелел поганым готовиться к битве. Семён же Мелик поведал великому князю:
— Уже Мамай на Гусин-брод пришёл. Одна только ночь между нами. К утру дойдёт он до Непрядвы-реки. Тебе же, великому государю, следует сейчас изготовить свои полки, чтобы не застигли врасплох поганые.
Тогда начал великий князь Дмитрий Иванович с братом своим князем Владимиром Андреевичем и с князьями Ольгер-довичами — Андреем и Дмитрием — полки расставлять. И расставлял их до шестого часа. С литовскими князьями при¬шёл воевода Дмитрий Боброк, родом из Волынской земли. Он был искусный полководец и хорошо расставил полки — как и где кому подобает стоять.
Великий князь, взяв с собой князей русских и воевод, въехал на возвышенное место. И увидел он образа святых, шитые на знамёнах христианских, — словно светильники солнечные светились они в лучах солнечных; и стяги их золочёные шумят, расстилаясь, как облака, тихо трепеща, словно хотят что промолвить; богатыри же русские стоят, и хоругви их, точно живые, колышутся; доспехи же русских сынов — будто вода, что при ветре колеблется, шлемы золочёные на головах их — словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, верхушки же шлемов, как пламя огненное, колышутся.
Великий князь, увидев полки свои уже устроенными, сошёл с коня своего и пал на колени прямо перед чёрным зна¬менем своего великого полка, на котором вышит был образ Господа нашего Иисуса Христа. И стал молить Господа о побе¬де над нечестивыми татарами. Окончив молитву и сев на коня своего, стал он ездить с князьями и воеводами по полкам и каждому полку так говорил:
— Братья мои милые, сыны русские, все от мала и довелика! Ночь уже наступила и день грозный приближается — в эту ночь бодрствуйте и молитесь, мужайтесь и крепитесь, Господь с нами! Каждый из вас пусть теперь приготовится, утром ведь нельзя будет уже приготавливаться. Ибо вороги наши близко — стоят на реке Непрядве у поля Куликова, изготовились к битве. Утром нам с ними пить общую чашу смертную — её ведь мы, друзья мои, ещё на Руси возжелали. Ныне же, братья, уповайте на Бога — пусть будет мир вам с Христом. Утром пойдут на нас поганые.
Наступила тогда уже ночь великого праздника Рождества Пресвятой Богородицы. Осень тогда затянулась, и дни светлые стояли. В ту ночь тепло было и очень тихо, и туманы от росы встали.
И сказал Дмитрий Волынец великому князю:
— Хочу, государь, этой ночью примету свою проверить.
А заря уже померкла и ночь глубокая настала. Дмитрий Волынец, взяв с собою одного только великого князя, выехал на поле Куликово и, став между двумя войсками и поворотясь на татарскую сторону, услышал стук громкий, и клич, и воп¬ли — будто город какой строится или гроза гремит. Сзади войска татарского волки воют грозно, по правой стороне вороны кличут и гомон птичий, а по левой стороне — будто горы шатаются, гром страшный. На Непрядве-реке гуси-лебеди крыльями плещут, предвещая грозу небывалую. И сказал великий князь Дмитрию Волынцу:
— Слышим, брат, — гроза страшная! Отвечал воевода:
— Призывай, княже, Бога на помощь!
Повернулся Дмитрий Волынец к русскому войску — и была тишина великая. Спросил воевода князя:
— Видишь ли что? Тот отвечал:
— Вижу: много огненных зорь поднимается. И сказал Дмитрий Боброк Волынец:
— Радуйся, государь! Добрые это предзнаменования. Только Бога призывай на помощь и не оскудевай верой!
И ещё сказал воевода:
— Есть у меня другая примета.
Сошёл с коня и приник к земле правым ухом на долгий час. Поднявшись, поник и вздохнул тяжко. И спросил его великий князь:
— Что там, брат Дмитрий?
Тот же молчал и не хотел говорить. Князь же великий долго понуждал его. Тогда сказал воевода князю:
— Одна примета тебе на пользу, другая — к скорби. Услышал я землю, рыдающую двояко: одна сторона, точно какая-то женщина, громко рыдает о детях своих на чужом языке. Другая же сторона, словно дева какая-то, вдруг вскрикнула громко горестным голосом — так что горестно слышать это. Я ведь много битв теми приметами проверил, оттого теперь и рассчитываю на милость Божию. Молитвами родичей твоих, святых страстотерпцев Бориса и Глеба и иных чудотворцев, заступников русских, надеюсь я на победу над татарами. А твоего христолюбивого войска много падёт, но однако твоя победа будет.
И ещё сказал Волынец:
— Не следует тебе, государь, об этом войску рассказывать. Прикажи только каждому воину Богу молиться и святых угодников Его призывать на помощь. А рано утром прикажи им сесть на коней своих, и вооружиться крепко, и крестом осенить себя — это ведь и есть оружие против врагов наших.
В ту же ночь некий человек по имени Фома Кацибёй, разбойник, поставлен был великим князем в охранение. И вот, исправляя его, удостоил его Бог увидеть в эту ночь видение дивное. Стоя на возвышенном месте, увидел он облако, идущее с востока, весьма большое — словно целое войско шло. С южной же стороны пришли двое юношей, одетых в светлые одежды. Лица их сияли, словно солнце, в обеих руках острые мечи. И сказали они предводителям того войска:
— Кто вам велел истребить отечество наше, которое Господь нам даровал?
И начали рубить их, и всех перебили — ни один из тех не спасся. С той поры тот Фома стал благоразумен и уверовал в Бога, а о том видении рассказал наутро одному великому князю. Великий князь сказал ему:
— Не рассказывай об этом, друже, никому.
Сам же воздел руки к небу и стал молиться со слезами:
— Господи Боже! Ради молитв святых мучеников Бориса и Глеба, помоги мне!
И отправил великий князь своего двоюродного брата, князя Владимира Андреевича, вверх по Дону в дубраву, чтобы там затаился полк его в засаде. И дал ему самых знающих воинов своих, удалых витязей. А ещё отправил с ним славного воеводу Дмитрия Волынца и многих других.
Когда же настал восьмой день месяца сентября, великий праздник Рождества Пресвятой Богородицы, на рассвете в пятницу, когда солнце всходило и утро было туманно, начали русские стяги развеваться, и множество труб боевых зазвучало. И приободрились кони русские от звуков трубных, и каждый воин под своим знаменем идёт. И радостно было видеть полки, выстроенные по совету крепкого воеводы Дмитрия Волынца.
Татарские трубы словно онемели, а русские — ещё громче заиграли. Полки же ещё не видят друг друга — ибо утро то туманно было. А земля-то стонет, грозу великую предвещая, великое же поле Куликово под тяжестью прогибается, а реки из берегов выступают — потому что никогда не было ещё столько людей на месте том.
Великий князь Дмитрий Иванович пересел на любимого коня своего и поехал по полкам, так говоря от великой печали сердца своего, слёзы из очей проливая:
— Отцы и братья мои! Ради Господа сражайтесь и ради церквей святых и веры ради христианской — ибо смерть эта нам ныне не смерть, но жизнь вечная. Ни о чём, братья, земном не помышляйте, не отступим ведь. И тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог, Спаситель душ наших!
А затем снова вернулся под своё чёрное знамя, и сошёл с коня своего, и пересел на другого коня, и сбросил с себя одежды княжеские, и переоделся в другие одежды. Прежнего же коня своего и прежние одежды отдал Михаилу Бренку, которого любил больше меры. И знамя своё чёрное повелел оруженосцу держать над Бренком. Под тем знаменем и убит был тот вместо великого князя.
Великий князь встал на своё место и снял с груди своей живоносный крест, на котором были изображены страдания Иисуса Христа, и в котором находился кусочек Креста Господня. И, взглянув на крест, прослезился князь и сказал:
— На тебя надеемся, Живоносный Крест Господень. Не могут поганые Твоему образу противостоять — так покажи Господи, милость Свою на рабе Своём!
В это время пришёл к князю посланный с грамотой о преподобного старца игумена Сергия. В грамоте же той было написано: «Великому князю, и всем русским князьям, и всему православному войску — мир и благословение!»
Великий князь, выслушав грамоту преподобного старца расцеловал посланца с любовью, и тем письмом укрепился словно некими доспехами твёрдыми. А ещё принял посланный от игумена Сергия святой хлебец Пречистой Богородицы. И воскликнул громогласно:
— О великое имя Пресвятой Троицы, о Пресвятая Богородица! Помоги нам молитвами обители той и преподобного игумена Сергия! Христе Боже! Помилуй и спаси нас!
Сел великий князь на лучшего коня своего, взял в руки копьё и палицу железную и выехал из рядов, желая раньше всех сразиться с погаными. Многие же удерживали его, мешая сделать это, и так говорили:
— Не следует тебе, князю, раньше всех самому в битве сражаться. Следует тебе в стороне быть. Мы же все готовы головы свои положить за тебя, и за святые церкви, и за всё православное христианство.
Князь же великий так отвечал им:
— Да как же скажу я: «Братья мои, подвигнемся все до единого!», а сам лицо своё скрою и стану прятаться позади?! Не могу так поступить, но хочу как словом, так и делом впереди вас быть и перед всеми голову свою сложить за братию свою и за всех христиан! Пусть и другие, видя это, сражаются бесстрашно. Если умру — с вами, если спасусь — с вами же!
И вот в это время уже полки ведут: передовой полк — князь Дмитрий Всеволодович да брат его князь Владимир Всеволодович, а правой руки полк ведёт Тимофей Волуевич с костромичами. Многие же полки поганых со всех сторон идут: от множества войска нет им места, где сойтись. Безбожный же Мамай, выехав на высокое место с тремя князьями, сле¬дит за людским кровопролитием.
Когда сошлись уже полки друг с другом, выехал из татар¬ского войска злой печенег, похваляясь силою своею пред все¬ми. Видом подобен был древнему Голиафу: высотою он — пять сажен, а шириною — три сажени. Увидал его монах Александр Пересвет, который был в полку князя Владимира Все¬володовича, и, выступив из рядов, сказал:
— Сей человек подобного себе ищет — хочу с ним перемолвиться!
Был на голове у него шлем, как у архангела, вооружён же был, по велению игумена Сергия, схимою. И так сказал Пересвет:
— Отцы и братья, простите меня грешного! Брат мой, Андрей Ослябя, моли Бога за меня! Чаду моему Якову — мир и благословение!
И бросился на печенега, воскликнув:
— Игумен Сергий, помоги мне молитвою!
И ударились бойцы крепко копьями своими, так что едва земля не проломилась под ними, и свалились оба с коней замертво.
И когда настал третий час дня, призвал великий князь воинов своих, и стегнул каждый воин своего коня, и воскликнули все единогласно:
— С нами Бог! Боже христианский, помоги нам!
А поганые татары своих богов стали на помощь призывать.
И сошлись обе силы великие, крепко друг друга избивая. И не только от оружия, но и от тесноты великой под конскими копытами гибли; ибо невозможно было вместиться всем на том поле Куликовом. И был треск и гром великий от прелом¬ленных копий и от ударов мечей. В один только час, в мгно¬вение ока — сколько тысяч душ человеческих погибало! И час, и другой, и третий твёрдо бьются христиане с погаными татарами...
Когда настал седьмой час дня, начали одолевать поганые. Многие уже из знатных мужей перебиты, многие богатыри русские, и воеводы, и удалые люди, будто деревья к земле, клонятся под конскими копытами; многие убиты сыны рус¬ские. И самого великого князя сильно ранили и с коня сбросили; с трудом он выбрался с поля боя, ибо не мог уже биться, и укрылся в чаще, и Божьею силой сохранён был. Много раз стяги великого князя подсекали, но не смогли истребить их Божьею милостью.
Стали одолевать поганые, а христианские полки поредели — уже мало христиан, а всё поганые. И, увидав такую погибель сынов русских, не смог князь Владимир Андреевич сдержать¬ся и так сказал Дмитрию Волынцу:
— Какая же польза в стоянии нашем? Чего сделать успеем? Кому пособлять нам? Уже князья и бояре наши, все сыны русские жестоко погибают от поганых, будто трава, клонятся!
И отвечал ему воевода Дмитрий:
— Беда, княже, велика, но ещё не пришёл наш час. Начинающий раньше времени вред себе причиняет. Потерпим немного до подходящего времени и в тот час воздадим по заслугам противникам нашим! Ныне же повели каждому воину Богу молиться прилежно и святых на помощь призывать. И князь Владимир Андреевич воздел руки к небу, прослезился горько и сказал:
— Господи Боже, помоги народу христианскому! Воины же русские в его полку горько плакали, видя друзей своих, поражённых погаными, и непрерывно в бой порывались. Воевода же Дмитрий Волынец воспрещал им это, так говоря:
— Подождите немного, храбрые сыны русские, будет ваше время!
И вот наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спин нам. И воскликнул Волынец громким голосом:
— Княже Владимир! Настало наше время и час удобный приспел!
И прибавил:
— Братья мои, друзья! Дерзайте — сила Святого Духа помогает нам!
Выскочили воины из зелёной дубравы, словно соколы с золотых колодок сорвались, бросились на стада откормленные, на ту великую силу татарскую. А стяги их направлены были крепким воеводою Дмитрием Боброком Волынцем. Сердца их, будто львиные; точно лютые волки напали на стада овечьи, и стали поганых татар сечь немилосердно.
Поганые же, увидав свою погибель, закричали на своём языке:
— Увы нам! Снова Русь перехитрила нас: младшие с нами бились, а лучшие все сохранены.
И повернули поганые, и показали спины свои, и побежали Сыны же русские, силою Святого Духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, гнались за ними, рубя их, точно лес вырубали — будто трава под косой ложится за русскими сынами под копытами конскими. Многие же и раненые помогали, посекая поганых без милости — один русский сто поганых гонит.
Безбожный Мамай, увидав" свою погибель, стал призывать богов своих. Но не было ему помощи от них, потому что сила Святого Духа, точно огонь, пожирает их. И сказал Мамай своим:
— Бежим, ничего доброго не чаем дождаться. Хотя бы головы свои унесём!
И побежал поганый Мамай с четырьмя мужами к луке моря, скрежеща зубами и плача горько, так говоря:
— «у лес в земле нам своей не бывать, и жён не ласкать, и детей не видеть. А ласкать нам сырую землю, а целовать нам зелёную мураву, и с дружиною своей уже не увидеться!
Многие погнались за ними, но не настигли их, потому что кони их утомились, а у Мамая свежие кони были. И так убежал он от погони.
Князь Владимир Андреевич встал на поле брани под чёрным знаменем. Страшно, братья, и горько, и жалостно глядеть было на человеческое кровопролитие — словно вода мор¬ская, а трупов человеческих, как стогов сенных. Быстрый конь скакать не мог, в крови по колено брели, а реки три дня кровью текли.
Князь же Владимир Андреевич не нашёл брата своего двоюродного великого князя Дмитрия Ивановича на поле, но только литовских князей Ольгердовичей. И повелел трубить в сборные трубы. Час прождал, и не нашёл великого князя. И начал плакать и рыдать и по полкам ездить, спрашивая:
— Братья мои, сыны русские! Видел ли кто или слышал отца нашего и предводителя?
И сказали литовские князья Ольгердовичи:
— Мы думаем, что жив он, но только ранен тяжко. Что если среди мёртвых трупов лежит?
Один из воинов сказал:
— Я видел его в седьмом часу, крепко бьющимся с погаными палицей своею.
Другой так сказал:
— Я видел его позже того: четыре татарина напали на него, он же крепко бился с ними.
Некий князь, по имени Стефан Новосильский, сказал:
— Я видел его перед самым приходом твоим — пешим шёл он с побоища, весь израненный. Оттого не мог я помочь ему, что преследовали меня три татарина. Милостью Божией едва спасся от них.
Князь же Владимир так сказал:
—Братья мои и други, если кто в живых брата моего отыщет, тот воистину первым будет среди нас.
И рассыпались все по страшному полю побоища. Некоторые набрели на убитого Михаила Бренка — лежит в одежде * в шлеме, которые дал ему великий князь. Другие набрели на убитого князя Фёдора Белозерского — и приняли его за великого князя, потому что был тот похож на него.
Два же неких воина зашли на правую сторону, в дубраву И, немного отойдя с поля битвы, набрели на великого князя избитого, и израненного, и истомлённого — лежал он в тени срубленного дерева берёзового. Увидели его и, слезши с коня поклонились. Один из них тотчас вернулся поведать о том князю Владимиру Андреевичу:
— Князь великий Дмитрий Иванович жив и царствует вовеки!
Услышав об этом, все князья и воеводы быстро устремились к великому князю и пали в ноги ему, говоря:
— Радуйся, князь наш, подобный прежнему Ярослав; новый Александр*, победитель врагов своих. Честь побед этой тебе принадлежит!
Князь же едва смог выговорить:
— Чем кончилась битва — поведайте мне.
И ответил ему князь Владимир Андреевич:
— Милостью Божьей и Пречистой Его Матери, помощью молитвами сродников наших святых мучеников Бориса и Глеба, и молитвами святителя русского Петра и пособника и вооружителя нашего игумена Сергия — всех тех молитвами враги наши побеждены, мы же спаслись!
Услышав это, великий князь встал и сказал:
— День этот создал Господь. Возрадуемся и возвеселимся люди!
И ещё добавил:
— Благодарю Тебя, Господи, и почитаю имя святое Твоё то, что не отдал нас врагам нашим.
И привели коня ему. Сев на коня, выехал великий князь на огромное и грозное поле побоища, увидел множество убитых из войска своего, а поганых татар вчетверо больше того убитых, и, обратись к Волынцу, так сказал:
— Воистину, Дмитрий, не лжива примета твоя. Подобает тебе всегда воеводою быть.
И поехал с братом своим и с оставшимися князьями и воеводами по полю боя, восклицая от боли сердца своего и слезами обливаясь и так говоря:
— Братья мои, сыны русские, князья, и бояре, и воеводы, и слуги боярские! Судил вам Господь такою смертью умереть! Положили вы головы свои за святые церкви и за православное христианство.
Немного погодя доехал до места, где лежали убитые все вместе князья белозёрские: так крепко бились, что один за другого погибли. И, встав над ними, начал плакать великий князь и так говорить:
— Братья мои, если имеете дерзновение пред Богом, помолитесь за нас, чтобы вместе с вами нам у Господа Бога быть. Знаю, что послушает вас Бог!
И дальше поехал, и, приехав на другое место, нашёл напер¬сника своего Михаила Бренка, а около него лежит стойкий страж Семён Мелик, а поблизости от них Тимофей Волуевич, убитые. Встав над ними, прослезился великий князь и ска¬зал:
— Брат мой возлюбленный! Из-за сходства со мною убит ты. И над Семёном Меликом князь сказал:
— Стойкий страж мой! Твёрдо охраняем был я под твоею стражей.
Приехал князь и на другое место, увидел Пересвета-чернеца, а перед ним лежит поганый печенег, злой татарин — словно гора. Тут же вблизи лежал и знаменитый богатырь Григорий Капустин. Оборотился великий князь и сказал сво¬им спутникам:
— Видите, братья, зачинателя сего — ибо этот Александр Пересвет, пособник наш, благословлённый игуменом Сергием, победил великого, сильного и злого татарина, от которого приняли бы смерть многие люди.
И, отъехав на новое место, повелел князь трубить в сбор¬ные трубы, созывать людей. Отовсюду пришли храбрые витязи на трубный глас. Шли, ликуя, распевая песнопения — одни пели Богородичны, другие — мученические, иные — псалмы. Когда же все собрались, встал великий князь посреди людей своих, плача и радуясь: об убитых плачет, а об уцелевших радуется. И так произнёс:
— Братья мои, князья русские, и бояре поместные, и служилые люди всей земли! Подобает вам так служить, а мне — по достоинству восхвалять вас. Если же сбережёт меня Господь и буду на престоле своём, на великом княжении в граде Москве, тогда по достоинству одарю вас. Ныне же вот что сделаем: каждый пусть похоронит ближнего своего, чтобы не остались тела христианские на съедение зверям.
Восемь дней стоял великий князь за Доном, на поле брани, пока не разобрали тела — не разделили христиан и нечестивых. Тела христиан в землю погребли, нечестивых тела брошены были зверям и птицам на растерзание.
И сказал великий князь Дмитрий Иванович:
— Сосчитайте, братья, скольких воевод нет, скольких людей служилых.
И сказал князю боярин московский Михайло Александрович, который был умелым счётчиком:
— Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да 12 князей белозёрских, да 13 бояр — посадников новгородских, да 50 бояр нижегородских, да 40 бояр серпуховских, да 20 бояр переяславских, да 25 бояр костромских, да 35 бояр владимирских, да 50 бояр суздальских, да 40 бояр муромских, да 33 бояр ростовских, да 20 бояр дмитровских, да 70 бояр можайских, да 60 бояр звенигородских, да 15 бояр угличских, да 20 бояр галичских, а младшим дружинникам и счёта нет. Но только знаем: погибло у нас всей дружины двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч.
И сказал великий князь:
—Слава Тебе, Боже, что помиловал нас грешных, не отдал в руки врагов наших, поганых сыроядцев. А вам, братья, князья и бояре, и воеводы, и младшая дружина, русские сыны, суждено место между Доном и Непрядвой, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю Русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в сей жизни и в будущей!
И плакал долгое время, и сказал князьям и воеводам своим:
— Поедем, братья, в свою землю Залесскую, к славному граду Москве, вернёмся в свои вотчины и дедины *. Чести мы себе добыли и славного имени.
И вернулся великий князь Дмитрий Иванович в Москву с великою славой.
Поганый же Мамай бежал с побоища в город Кафу, а оттуда вернулся в свою землю, замышляя снова пойти на Русь. И когда собрал он оставшиеся силы, пришла к нему весть о том, что идёт на него войной царь Тохтамыш с востока, из Синей Орды. И выступил Мамай против царя Тохтамыша, и был между ними бой, и победил царь Тохтамыш Мамая; же Мамаевы, и бояре, и все союзники его били челом Тохтамышу, и принял тот их, и сел на царство в Орде. Мамай же, утаив своё имя, снова побежал в Кафу. И узнал его некий купец, и убили поганого Мамая в Кафе, и так окончил он злую свою жизнь.
Князь же Ягайло Литовский услыхал, что князь Московс¬кий Дмитрий Иванович одолел безбожного Мамая, и возвра¬тился ни с чем в Литву со срамом великим. Олег же Рязанский бежал из вотчины своей, из Рязани, с княгинею и с боярами; и били рязанцы челом великому князю Дмитрию Ивановичу, и посадил великий князь в Рязани своих наместников.
• Князь Дмитрий Иванович сравнивается со своими предками — Ярославом Мудрым и Александром Невским.
Редактировано: 22 февраля 2009
