Любителям и знатокам поэзии посвящается

До чего забавные вещи можно обнаружить в книгах из разряда "жизнь замечательных людей".
Это так интересно - находить у великих знакомые особенности. Какие то присущие мне, моим знакомым, друзьям, родственникам, черты находить и у них, у великих. А вот когда оказалась в руках биография Льва Ландау, не нашел вообще никаких ассоциаций, кроме одной. Он тоже, как и я, всю жизнь терпеть не мог манную кашу. Вооот, так что я теперь могу с чистой совестью говорить: я нормальный, нормальный я, и есть эту гадость отказываюсь категорически! Вот Ландау это даже в тюрьме НКВД не ел.
Но это проза, а теперь о поэзии.
У Ландау была удивительная память и он держал в уме огромное количество стихов. То есть такое количество было не просто прочитано, но выучено, что дилетантом в этой области он никак быть не мог. Особенно, если еще учесть уникальную способность и привычку к классификации и систематизации всего и вся. И вот автор биографии утверждает, что этот гений приписывал князю Петру Вяземскому авторство следующих строк:

Удивили всю Европу,
показали простоту;
Тридцать лет лизали жопу —
оказалось, что не ту!

Вот не верю, что может быть один автор у этих строк, и, например, у таких:

Уныние! вернейший друг души!
С которым я делю печаль и радость,
Ты легким сумраком мою одело младость,
И расцвела весна моя в тиши.

Я счастье знал, но молнией мгновенной
Оно означило туманный небосклон,
Его лишь взвидел взор, блистаньем ослепленный,
Я не жалел о нем: не к счастью я рожден.

В душе моей раздался голос славы:
Откликнулась душа волненьям на призыв;
Но, силы испытав, я дум смирил порыв,
И замерли в душе надежды величавы.

Не оправдала ты честолюбивых снов,
О слава! Ты надежд моих отвергла клятву,
Когда я уповал пожать бессмертья жатву
И яркою браздой прорезать мглу веков!

Кумир горящих душ! меня не допустила
Судьба переступить чрез твой священный праг,
И, мой пожравшая уединенный прах,
Забвеньем зарастет безмолвная могила.

Но слава не вотще мне голос подала!
Она вдохнула мне свободную отвагу,
Святую ненависть к бесчестному зажгла —
И чистую любовь к изящному и благу.

Болтливыя молвы не требуя похвал,
Я подвиг бытия означил тесным кругом:
Пред алтарем души в смиреньи клятву дал
Тирану быть врагом и жертве верным другом.

С улыбкою любви, в венках из свежих роз,
На пир роскошества влекли меня забавы;
Но сколько в нектар их я пролил горьких слез,
И чаша радости была сосуд отравы.

Унынье! всё с тобой крепило мой союз;
Неверность льстивых благ была мне поученьем;
Ты сблизило меня с полезным размышленьем
И привело под сень миролюбивых муз.

Сопутник твой, сердечных ран целитель,
Труд, благодатный труд их муки усыпил.
Прошедшего — веселый искупитель!
Живой источник новых сил!

Всё изменило мне! ты будь не безответен!
С утраченным мое грядущее слилось;
Грядущее со мною разочлось,
И новый иск на нем мой был бы тщетен.

Сокровищницу бытия
Я истощил в одном незрелом ощущеньи;
Небес изящное наследство прожил я
В неполном шумном наслажденьи.

Наследство благ земных холодным оком зрю.
Пойду ль на поприще позорных состязаний
Толпы презрительной соперником, в бою
Оспоривать успех, цель низких упований?

В победе чести нет, когда бесчестен бой,
Раскройте новый круг, бойцов сзовите новых,
Пусть лавр, не тронутый корыстною рукой,
Пусть мета высшая самих венков лавровых

Усердью чистому явит достойный дар!
И честолюбие, источник дел высоких,
Когда не возмущен грозой страстей жестоких,
Вновь пламенной струей прольет по мне свой жар.

Но скройся от меня, с коварным обольщеньем,
Надежд несбыточных испытанный обман!
Почто тревожишь ум бесплодным сожаленьем
И разжигаешь ты тоску заснувших ран?

Унынье! с коим я делю печаль и радость,
Единый друг обманутой души,
Под сумраком твоим моя угасла младость,
Пускай и полдень мой прокрадется в тиши.

1819

Да, кстати, у первого замечательного четверостишия есть разные варианты продолжения:
Мы живём — забот не знаем, веселится весь народ: Наша партия родная нам другую подберёт!

Но народ не унывает, Время движется вперед - Наша партия родная Нам другую подберет.

Ну а мы не унываем, твёрдо знаем наперёд - Бюрократия родная - Нам другую подберёт!

Вот интересно, как могла такая оригинальная версия возникнуть? Мне вот даже в голову не приходит вариант, о каких именно тридцати годах речь может идти.