Самый счастливый день.День второй. Середина.

Прошло 35 лет с того дня, но до сих пор не понимаю: о чем думали отцы-командиры, когда, проведя уставную «вечернюю поверку» отдавали команду: рота отбой!
Куда? Куда должны сложить промерзшие кости и натруженные ноги почти две сотни солдат? Уложиться прямо в снежно-грязевую кашу? Прижаться боками друг к другу, обнять автоматы и подсунуть под голову противогаз? Как вариант возможно. Но что будет утром с этими мальчишками?
Не получив указаний о ночлеге, каждый взялся решать его самостоятельно

Спать в своей аппаратной мне было, конечно можно, но – холодно! Из отопительных приборов в ней была лампочка накаливания мощностью 40 ватт. Изначально, она размещалась в собственном плафоне под потолком, но умелые ручки уже давно удлиннили ей провод и я весь день пытался хоть как-то согреться, обнимая ее руками, запихивая ее в шапку, после чего быстро надевал шапку на нос. Провести ночь в таких садистских упражнениях я не отважился. Пошел по миру. Мне посчастливилось успеть к раздаче спальных мест в командно-штабной машине Р-125 МТ-2М. Спальные места раздавались в ее первом отсеке. Что это за…
На шасси ГАЗ-66 установлена фанерная кабина, разделенная на два отсека. Большой, где есть стол и лавки по краям. И маленький, напичканный специальной аппаратурой связи. В обычном состоянии, в маленьком отсеке могут поместиться два человека, сидя на крохотном топчанчике и засунув ноги под кронштейны с навешанной на них всяческими жутко секретными ящиками. Нас туда влезло четверо! Двое, как и положено, уместились на топчане. «Рублевое» место досталось мне. Я разместился лежа на полу! Левую ногу я пропихнул куда-то под топчан, правая осталась в проходе. На нее дружно уместились четыре ноги сидевших. Голова моя упиралась в дверь, выпадая наружу при каждом ее открывании. Четвертый боец невероятным образом разместился на секретных блоках и радиостанциях. Как он там сложился, не знаю, место он занимал уже в тот момент, когда первые трое «упаковались».
Причиной такого наплыва было наличие в КШМ собственного штатного калорифера. Был он со спиралькой накаливания и вращающейся турбинкой. Женщины легко угадают в этом описании … фен для сушки волос.

Плохо-бедно, но иллюзию тепла этот агрегат мощностью в полкиловатта, создавал. Беда заключалась в том, что грел он мне только один бок. Перевернуться на другой у меня никакой возможности не было, поскольку для этого надо было выползти на улицу и забраться обратно. Выпустив при этом все накопленное в отсеке тепло.
Постелив на пол половину шинели, я накрылся второй.Опустил уши шапки-ушанки и завязал их на подбородке. Дверь нашего отсека закрывалась крайне плохо, ее надо было закрывать, с силой ударяя со всего размаху. А у меня, как я уже сказал, при открывании голова свешивалась наружу и я, всерьез опасался, что мне башку снесут или больно двинут по ней. А тут – все же защита

Открывали и закрывали дверь раз пять-семь.Но услышав дружное: занято! Исчезали. Два-три раза хлопали дверью и уходили.
Вот так, сильно нагреваясь одним боком и застывая другим, начал я исполнять команду «отбой». К тому времени я уже много чего узнал про человеческий организм из того, чему не учат в школах. Я точно знал, чтобы выспаться человеку надо минут пятнадцать! Но это должна быть полная отключка! Все остальное ночное время спит тело, не мозг.
Полностью отключился я только под утро. К тому времени тело уже больше не досаждало мне своими жалобами. Я его просто не ощущал.
Команда «подъем» в армии, обычно прорывается сквозь любые, самые сладкие, самые заветные сны. Приученные за первый два-три месяца муштры тела, срываются с кроватей, руки-ноги выполняют процедуру одевания и вставания в строй, на что обычно уходило секунд 18-20!
Но на этих ученьях, команду «подъем» доставляли в каждую машину. Вот и к нам тоже, пришел не полностью проснувшийся сержант, открыл дверь (я автоматически прижал голову к груди) и буркнул – подьем, заразы! И мы начали извлекаться наружу. Собственно, начали – это не ко мне! По мне, как по ковру проползли двое, сидевших на топчане. На меня спустился странно-изогнутый боец, дремавший на приборах. Я с удивлением обнаружил, что я вообще не ощутил их передвижений. Попробовал шевельнуть рукой, ногой. Понял, что их у меня уже нет!

Из всего, принадлежавшего мне человеческого оборудования, шевелилась только голова, а в ней- глаза и язык. Кое-как разогнувшиеся на улице бойцы, сообразили что со мной не все в порядке. Убедившись в этом, стали вынимать мое тело из машины. Догадываюсь, что было это не просто! Левая нога отчаянно цеплялась за какие-то выступы и подножки и выходить из-под топчана не желала. Пришлось кому-то залезать обратно в машину и выкручивать непослушную руками. За этим занятием нас застал ротный. Выдав положенное количество идиоматических выражений, смысл которых сводился к простому вопросу: а почему вы еще не в строю? Он довольно быстро разобрался в причине и ушел осуществлять свои командирские обязанности.
В конечном итоге меня извлекли из машины и положили на чью-то расстеленную шинель. Потому, что моя одной половиной примерзла к полу. Ко всему прочему, был я в одном сапоге. Второй, утраченный в процессе извлечения, положили рядом. Именно в это время на сцене появился командир взвода. Совсем еще зеленый летёха, только в сентябре «прибывший для прохождения службы» из Ульяновского училища. Ничего глупее чем: Встать! Смирно! Этот чудик не придумал. Говорят, что морда его сильно изменилась, когда он увидел полностью проигнорировавшего его команду бойца, развалившегося на шинели и второго, который пытался принять стойку «смирно» изогнувшись на левый бок, при этом левой рукой касаясь правого колена, с задней его части! Дурень решил, что над ним издеваются. От окончательной «потери лица» спасли его двое бойцов, вынимавших меня из машины. Они пояснили, что тут нет злой шутки, а наоборот – ситуация!
Светало. Но до полного счастье было еще далеко.
Та самая.КШМ Р-125 МТ2М