Самый счастливый день.День второй. Окончание.

На второй день ничего полезного для службы Отечеству не случилось.
БОльшую часть дня солдатики были предоставлены самим себе. Офицеры, где-то в кунгах решали свои офицерские вопросы. Принимали и передавали команды. Связывались и развязывались с «Кортиком», Звездой» и прочими «Колокольчиками». Солдаты занимали себя сами. В процессе этого был обнаружен кооперативный сад. Бесконечные, ровные ряды фруктовых деревьев уходили куда-то туда…Забирались на холм и уходили. Венгрия, надо сказать, сильно всхолмленная страна. Предгорье Альп, как никак.
На голых деревьях были обнаружены замерзшие сливы. Не много. Штук по пять – семь. Но, поскольку деревьев было несчетное множество, а делать нам было абсолютно нечего, к обеду почти у каждого был полный котелок сливы. Армейская еда очень калорийная, иногда – вкусная. Но солдатику все время хочется чего-нить такого…неуставного. Домашнего.
Что делает «домашняя пища» с солдатским желудком, я знал еще по учебке. ЧТО делает СЛИВА с солдатским желудком… Это не в сказке сказать! Подобный процесс массовой чистки желудка наблюдался у нас в учебке, когда вся рота, побывавшая на уборочной, полегла в неравной борьбе с дизентерией. Не к столу она будь помянута.
Кроме сливовой «расслабухи», со второго дня запомнился приход молодого салаженка с новым, чистым ведром. Солдатик вежливо постучался к нам дверь, доложил, что пришел набрать ведро коррекции. По приказу ефрейтора такого-то. Пользуясь правами старослужащих, мы ему «коррекцию» не отлили. Сказали, что у нас и самих всего полтора ведра, а нам еще обратно… Солдатик ушел. Мы – заржали! Несколько специфический, но вполне традиционный развод молодого бойца.
Судя по грохоту брошенного ведра, солдатик наш ржач услыхал и понял правильно!
После обеда стало ясно, что сворачивать нас не собираются. И снова встал вопрос о ночлеге. Повторить мытарства прошлой ночи и физические воздействия (избиения меня руками и ногами, с целью приведения к жизни) не хотелось. Вовремя начатые разведывательные действия увенчались, как говорится, успехом. Я обнаружил, что некоторая часть машин, все же уехала и в огромном кунге кабельного ЗИЛ-152 появились свободные места. О том, что там тепло, докладывал дымок, поднимавшийся из трубы.
Быстро провел переговоры с местным сержантом.К обоюдному удовольствию я получил место в натопленном кунге, а он – еще солдат, которых можно выставить часовыми вокруг машины, сократив тем самым время караула вдвое! Что такое проболтаться час вокруг машины, от которой пахнет теплым дымом! Да за одну такую возможность – помечтать о том, что ты сейчас ввалишься в натопленное помещение, сбросишь окончательно промокшую шинелю и невероятные сапожищи, кажется состоящие из одной воды… О!
И оно случилось! Сержант даже не стал откладывать вход в нирвану на потом.
-Да иди, грейся,- буркнул он,- чего мерзнуть-то?
Осторожно, насколько возможно, ступая своими пудовыми сапожищами я вошел в ХРАМ!
Ноздри мои, уловив тепло, затрепетали. Непослушными, негнущимися пальцами лихорадочно начал расстегивать крючки шинели. Я понимал, без нее я согреюсь быстрее. Ни грамма тепла не отдам этой промокшей, пахнущей псиной, шерстяной тряпке.
Все- МНЕ! МНЕ!
На полу спали человек пять. Я нашел свободное местечко, поближе к «буружйке».Сбросил гимнастерку, стал прижимать ее к горячим бокам. После того как с нее перестал идти пар, повесил на гвоздик и , блаженствуя начал размышлять: а будет ли с моей стороны большим нахальством…?
Была - не была. Скинул сапоги, развернул мокрые портянки и накинул их на печку. Сапоги, также, поставил к печке. Понятное дело, просохнув, они скорежатся, но мне было безразлично!!! Голые ноги я почти уткнул в печку, прямо в открытую ее топку. Где лениво переливались алым цветом угольные брикеты.
АААА!!! Истома стала проникать в меня. Я каждым сантиметром тела вкушал это тепло. Так, как вкушали нектар и амброзию герои легенд и боги горы Олимп.
Глаза мои начали слипаться. Плохо выспавшийся мозг медленно угасал…
Не знаю, сколько минут я нежился в земном раю. Местный сержант, толкнул меня рукой и показал на часы – пора расплаты настала. Пора идти в караул.
Надеваю гимнастерку. Теплую, сухую…ОО!!!
И начинаю наматывать на ноги портянки.
СУХИЕ!!!!
ГОРЯЧИЕ!!!!
Огненная волна удовольствия прокатывается от мизинца к темечку и встречается с другой, которая падает вниз, ей навстречу! В эажмуренных глазах летят фейерверки и прыгают солнечные зайчики. Причем – одновременно!
Наверное, это называется экстаз!
А может быть счастье!
Полное!
То самое, когда ничего в мире больше не существует!
Только ты и твое невероятное удовольствие.
Ты – сам, сплошное удовольствие.
Тебе больше НИЧЕГО в эту минуту не надо!
У тебя ВСЕ есть!
Весь мир, свернувшийся до размеров двух стандартных кусочков полотна.
Ты получил все, что хотел именно сейчас.
И это был самый счастливый миг в моей жизни.
Я думал так.
Послесловие.
На обратной дороге, водила, получивший «корочки» в автошколе ДОСААФ
не справился, как пишут в протоколах, с управлением. Машину на разбитой полевой дороге понесло и она упала на бок. В канаву.
Я ехал в своей «заштатной» аппаратной, превращенной в простой крытый грузовик. Скамейка, на которой я сидел, внезапно стала подниматься, вставая вертикально.
Я даже не успел испугаться. Только удивился – куда это?
Очухался я от того, что кто-то стучал в боковое, зарешеченное окно, внезапно переместившееся на крышу. Снаружи слышались: ругань, возня и поминания родственников. Шел производственный процесс выяснения вечных российских вопросов: Что делать? И - Кто виноват?
Машина легла так, что дверь оказалась внизу. Я – на двери. На мне – пара катушек с кабелями. Одна из которых, пришлась мне в голову, на которой тихо набухала, пульсирующая шишка.
До смерти перепуганный молодой взводный – летёха, с надеждой в голосе интересовался -жив ли я.
Хотел я ему испортить…отмолчавшись.
Но то необыкновенное состояние, доставленное мне горячими портянками, надолго поселили в моей душе мир и благорасположение ко всему живущему.
В том числе и к этому салаге, службы не знающему…
Я отозвался. Доложив четко и ясно, как предписывал нам Устав…не помню какой там службы.
Я просто поделился своим счастьем.